Последнее королевство. Бледный всадник - Бернард Корнуэлл

Я покачал головой.

– Брат моей матери, – пояснил я. – Этельвульф из Мерсии.

Я не знал, брат ли это матери или же какой-то другой Этельвульф из Мерсии, но я был уверен, что это мой кровный родственник, человек, одержавший победу над ярлами Сидроками. Рагнар, отомстивший за недавнее поражение, взвыл от радости, а я смотрел в лицо мертвеца. Я никогда не знал его, отчего же мне так грустно? У него было вытянутое лицо со светлой бородой и подстриженными усами.

«Приятный человек», – подумал я.

Он был членом моей семьи… Странно, что я не знал никакой другой семьи, кроме Рагнара, Равна, Рорика и Бриды.

Рагнар велел своим людям снять с Этельвульфа доспехи, забрал дорогой шлем, но, поскольку олдермен храбро сражался, Рагнар оставил на трупе остальную одежду и вложил ему в руку меч, чтобы боги приняли душу мерсийца в большой зал, где смельчаки пируют вместе с Одином.

Наверное, валькирии и вправду забрали душу олдермена Этельвульфа, потому что на следующее утро, когда мы вышли хоронить мертвецов, его не нашли.

Потом, гораздо позже, я узнал, что это действительно был мой дядя. А еще я узнал, что кто-то из его воинов ночью прокрался на поле, нашел тело и увез домой, чтобы похоронить по христианскому обряду.

Возможно, это правда. Но может статься, что Этельвульф все-таки пирует вместе с Одином.

Мы видели, как бежали англосаксы, но мы по-прежнему были голодны. Поэтому пришла пора отобрать у врага еду.

* * *

Почему я сражался на стороне датчан? В жизни каждого встречаются вопросы без ответов, и этот вопрос я постоянно задаю себе, хотя вообще-то никакой загадки тут нет. Мой юношеский разум видел в противном случае лишь одну перспективу: сидеть в каком-нибудь монастыре и учиться читать… А если над мальчишкой нависнет подобная угроза, он будет сражаться как дьявол, лишь бы не протирать коленками каменный пол и не царапать значки на глиняных пластинках. К тому же у меня был Рагнар, которого я любил.

Он отправил три корабля на другой берег Темеза в поисках сена и овса в мерсийских амбарах – и нашел достаточно для того, чтобы к тому времени, как пришло время марша на запад, наши кони были в хорошем состоянии.

Мы шли к Эббандуне, еще одному приграничному городу на Темезе, между Уэссексом и Мерсией, – туда, где англосаксы, если пленник не соврал, хранили свои припасы. Захватим Эббандуну, и у Этельреда не останется еды, Уэссекс падет, Англии больше не будет, и Один восторжествует.

Сначала, правда, требовалось сломить сопротивление армии англосаксов, но мы вышли всего спустя четыре дня после победы под стеной Редингума и пребывали в блаженной уверенности, что враги обречены. Рорик остался, потому что снова заболел, и многие заложники тоже остались в Редингуме под охраной небольшого гарнизона, который сторожил наши драгоценные корабли.

Остальные отправились с армией пешими или верхом.

Я был в числе сопровождавших армию подростков, и наша задача в бою состояла в том, чтобы подносить щиты, которые затем передавали из задних рядов в передние. Во время боя щиты разбивались в щепки. Я часто видел воинов, у которых в правой руке был меч или топор, а в левой – ничего, кроме железного умбона от щита с обломками дерева. Брида тоже ехала с нами, сидя на лошади Равна за спиной у старика, и некоторое время я шел рядом с ними и слушал, как Равн пробует читать первые строки поэмы под названием «Падение западных саксов». Он успел перечислить имена героев, описать, как они готовятся к битве, и тут один из этих героев, мрачный ярл Гутрум, поравнялся с нами.

– Хорошо выглядишь, – приветствовал он Равна таким тоном, словно хотел сказать, что это ненадолго.

– Мне этого не видно, – ответил Равн. Он любил пошутить.

Гутрум, закутавшись в черный плащ, оглядел реку. Мы двигались среди невысоких холмов, и даже в зимнем освещении река была великолепна.

– Кто станет королем Уэссекса? – спросил Гутрум.

– Хальфдан? – насмешливо предположил Равн.

– Большое королевство, – мрачно произнес Гутрум. – Ему бы кого-нибудь постарше. – Он угрюмо поглядел на меня. – Кто это?

– Ты забываешь, что я слеп, – сказал Равн. – Который «это»? Или ты спрашиваешь, кто из людей постарше станет королем? Может, я?

– Нет! Мальчик, который ведет твою лошадь. Кто он?

– Это ярл Утред, – с пафосом ответил Равн, – он понимает, как важны поэты, чьих коней достойны водить только ярлы!

– Утред? Сакс?

– Ты сакс, Утред?

– Я датчанин, – ответил я.

– К тому же датчанин, который обагрил кровью свой меч под Редингумом, – заявил Равн. – Обагрил его, Гутрум, кровью англичан.

Это было язвительное замечание, потому что люди Гутрума, воины в черном, не сражались тогда под стеной.

– А кто девочка у тебя за спиной?

– Брида, – ответил Равн, – она когда-нибудь сделается колдуньей и поэтом.

Гутрум не нашелся, что на это ответить, и некоторое время изучал гриву своей лошади, а потом вернулся к прежней теме.

– А Рагнар не хочет стать королем?

– Рагнар хочет убивать, – ответил Равн. – Мой сын не тщеславен, ему бы хохотать над шутками, разгадывать загадки, пить, раздавать браслеты, спать с женщиной, вкусно есть и поклоняться Одину.

– Уэссексу необходим сильный человек, – туманно заявил Гутрум. – Человек, который понимает, как именно управлять.

– Ты, похоже, говоришь о муже, главе семьи, – сказал Равн.

– Мы возьмем их крепости, но половина земель останется нетронутой! Даже в Нортумбрии лишь половина гарнизонов наша. Мерсия отправила войско в Уэссекс, а ведь считается, что мерсийцы на нашей стороне. Мы победим, Равн, но мы не завершим работу.

– И что необходимо, чтобы ее завершить? – спросил Равн.

– Больше людей, больше кораблей, больше смертей.

– Смертей?

– Надо перебить их всех! – воскликнул Гутрум с неожиданной страстностью. – Всех до единого! Не оставить в живых ни одного сакса!

– Даже женщин? – поинтересовался Равн.

– Можно оставить некоторых помоложе, – проворчал Гутрум, затем хмуро поглядел на меня. – На что ты уставился, парень?

– На вашу кость, господин.

Я кивнул на костяшку, окованную по краям золотом, болтающуюся в его волосах.

Он прикоснулся к этой кости.

– Ребро моей матери, – пояснил он. – Она была хорошей женщиной, удивительной женщиной, и шла со мной, куда бы я ни направлялся. А ты, Равн, мог бы сложить песнь о моей матери. Ты ведь знал ее, верно?

– Да, знал, – осторожно ответил Равн. – Знал слишком хорошо, и, боюсь, моих дарований не хватит, чтобы воспеть столь исключительную женщину.