Гуннхильд, северная невеста - Елизавета Дворецкая

Но мало того – весь пол, покрытый шкурами, в этом удивительном жилье был усыпан различными дорогими вещами. Здесь были чаши и кубки, бронзовые, медные, серебряные, мерцающие позолоченными боками, пояса с серебряными бляшками, украшения – шейные цепи и гривны, браслеты и нагрудные застежки, нитки бус. Перстни валялись под ногами, будто простые камешки. Немало было оружия, причем тоже дорогого – франкские мечи с узорными рукоятями, скрамасаксы, копья, ножи, несколько щитов – одни целые, другие изрубленные. То, что она поначалу приняла за ремни, оказалось различными частями конской упряжи, в основном от снаряжения верхового коня. На полу, на ларях, на стенах висели и лежали роскошные одежды. Рубахи, плащи, греческие и франкские, из разноцветного шелка, с вытканными изображениями крылатых псов, всадников, еще каких-то чудовищ.

Самыми новыми оказались простыни и подушки на лежанке. Одеяло из мягкого черного меха – куницы или соболя, она не могла разглядеть, – на ощупь было гладким и чистым.

Вдруг Гуннхильд сильно вздрогнула – в дальнем темном углу кто-то стоял. Кто-то высокий, выше человеческого роста, застыл как каменный, и лишь огромная позолоченная гривна на его груди тускло мерцала. Лица не было видно, и такой силой вдруг пахнуло на Гуннхильд, что она невольно приподнялась и прижала к себе плащ, которым была укрыта.

– Это Фрейр, – раздался смутно знакомый голос из другого угла. – Твой р-родственник, так что не пугайся.

Гуннхильд перевела взгляд в ту сторону и вздрогнула еще раз, хотя не так сильно: там на ларе сидел Харальд. То есть она подумала, что это он, с трудом различив очертания знакомой фигуры и голос, но рядом с ним не было света.

– Ф-фрейр? – неуверенно повторила она.

– Да. А это все, – Харальд поднял глаза и обвел ими тьму наверху, – называется Дом Фрейра. Это и есть его курган, в котором его похоронили.

– Ч-то ты говоришь? – Когда до Гуннхильд дошло, что он имеет в виду, у нее застучали зубы. Теперь она разглядела, что в углу стоит резное деревянное изображение бога плодородия со всем, что ему полагается. – Тот курган – в Швеции!

– Это шведы так думают. А у нас все знают, что это тот самый курган.

Гуннхильд не стала спорить. Известно, что в разных странах есть «курганы богов», причем тех же самых, разные горы и пещеры, из которых по ночам выходит Один или Тор, и все жители уверены, что у них-то и есть настоящий.

– З-зачем я здесь? – проговорила она, подавляя мелькнувшую догадку, что…

– Тебя решили принести в жертву, – спокойно, без досады или злорадства ответил Харальд.

– Ты шутишь! – Гуннхильд ему не поверила. – Разве так приносят жертвы?

– У нас Фрейру приносят жертвы именно так. Видишь, отсюда нельзя выйти.

Харальд еще раз обвел помещение взглядом. Последовав его примеру, Гуннхильд убедилась, что он прав: здесь не было дверей, лишь два черных оконца над головой смотрели в пустоту, по одному на каждой стороне двускатной кровли. Высоко, не достать, даже если встать на лежанку или лари. Да и не пролезть человеку в такие оконца, разве что он обернется белкой.

– Жертву наряжают в лучшие одежды и оставляют здесь, в Доме Фрейра, – продолжал Харальд. – Пока она не умрет. Правда, обычно связывают, чтобы не металась. А потом закапывают вот здесь. – Он показал в пол. – Там довольно много юных дев вроде тебя или парней, на которых пал жребий. Это, правда, случается нечасто, последний случай был, еще пока правил дед Хёрдакнут. Лет тридцать назад.

– Ну и где мои лучшие одежды? – надменно и недоверчиво спросила Гуннхильд.

– Рядом с тобой. – Харальд кивнул на мешок на краю лежанки.

Потянувшись, она подтащила мешок к себе. Платье из тонкой белой шерсти, хенгерок из красного тяжелого шелка с золотой вышивкой, золоченые застежки – ее собственные, те, что достались от бабушки. Красный плащ, тот, что подарил ей Харальд и который она почти не надевала. Кстати, там же обнаружились высокие вязаные чулки из белой шерсти, тоже ее собственные, и Гуннхильд немедленно их натянула – в Доме Фрейра было холодно. А потом надела и платье. На дне мешка лежал кафтан на меху, так что вскоре она была полностью одета. Только гребня не было.

– Возьми вот этот. – Харальд подобрал что-то с пола и бросил ей.

Это оказался гребень из белой кости, тончайшей работы, с резьбой, изображающей каких-то людей в пышных одеждах.

– Ну а ты тогда что тут делаешь? – спросила Гуннхильд, принимаясь осторожно расчесывать волосы, спутавшиеся за время ночного приключения. – Тебя тоже принесли в жертву? Больших же бедствий ожидает держава Горма, если ради отвращения их решено пожертвовать девушкой и молодым мужчиной королевского рода! Почему я ничего об этом не слышала?

Одеваясь, она окончательно пришла в себя и почти успокоилась. Да, она внутри кургана, это несомненно. Во время похорон Асфрид ей показывали издали рукотворный холм, перед которым были выложены белыми камнями очертания ладьи, и сказали, что он называется Дом Фрейра. Теперь представился случай взглянуть на него изнутри. Гуннхильд уже приходилось видеть, как готовят погребение знатных людей: при жизни последних двух-трех поколений знатные люди Северных Стран возводили для умерших родичей курганы с деревянным помещением внутри, где держали погребальные дары и даже коней. Именно так был похоронен ее прадед Олав Старый, а потом дед Кнут, дядя Сигтрюгг, и по праздникам на их могилах приносились жертвы. Теперь она узнавала стены из вкопанных стоймя толстых деревянных плах, со столбами по углам, пол, усыпанный соломой – кое-где она была видна из-под шкур и наваленных грудами разных богатств.

Только это был курган не для обычного покойника, пусть и знатного, а для бога. Место покойного здесь занимал идол Фрейра, а все это – жертвенные дары. Судя по тому, как они лежали беспорядочными кучами, все вперемешку, но в основном под оконцами, их сбрасывали сюда сверху в разное время – в годовые праздники, по случаю разных важных событий, когда смертным нужна поддержка и помощь богов. Возможно, Харальд говорит правду – и людей, выбранных в жертву, тоже могут помещать сюда. Но это чушь – никогда Горм не поступит так с ней, наследницей Инглингов, еще до свадьбы и даже до обручения! Если не жалость к юной девушке, то понимание собственной выгоды не дадут ему это сделать. А чтобы на подобное решился Харальд без согласия отца, она не верила – может, он сумасшедший немного, но не настолько. Да и что здесь тогда делал бы он сам?

Харальд молчал, глядя, как она расчесывает волосы – при свете ближайшего светильника они вспыхивали пламенем, будто золотые нити. Девушка держалась невозмутимо, да он и сам чувствовал, что после первого потрясения она уже успокоилась. А ведь он не солгал: в паре шагов от кровати, на которой она с удобством расположилась, под земляным полом кургана и впрямь были зарыты кости нескольких древних жертв. Этот курган с домом внутри был сооружен не так давно, при Хёрдакнуте, на месте старинного жертвенника Фрейра. А жертвенник располагался на месте еще более древнего, многовековой давности, кургана. И возможно, что предание, связавшее его с именем Фрейра, не сильно отклонилось от истины. Ни один, даже самый знатный покойник в Северных Странах не имеет такого просторного посмертного жилья. Фрейр может даже принимать гостей…