Честь взаймы - Людмила Астахова

– А где же – три? А три – это безмятежно спящий Росс Джевидж, который будет так храпеть, что никакая нечисть не посмеет сунуться, – сказала Фэйм вслух и снова приложилась к кувшину.

– Я не храплю, – обиженно буркнул «безмятежно спящий».

– Откуда вам знать? Вы же все равно ничего не помните, – ответствовала слегка опьяневшая мистрис Эрмаад, плюхаясь рядом со своим подопечным. Наливка чуть ослабила нервное напряжение последних дней.

– Собираетесь все сами выпить или поделитесь с болящим? – поинтересовался Росс, кивая в сторону заветного кувшинчика.

«Ах, он не спит!»

– С хитрым притворщиком, – сварливо уточнила Фэймрил. – Вы притворялись и подслушивали наш разговор.

Росс недовольно поджал губы:

– А может, у меня просто не было сил глаза открыть? А вы сразу с обвинениями…

– Я все равно не дам вам спиртного, это вредно для желудка, – пошла на попятную вдова.

Пожалуй, она была слишком резка и поспешила с обвинениями, относясь предвзято к любому поступку и слову лорда Джевиджа. Но тот не счел нужным продолжать разговор – он отвернулся на бок, смежил веки, всем видом показывая, что не хочет тратить силы на очередную бессмысленную ссору, которые поприутихли лишь во время плавания по Аверну.

«Ну и пусть, пусть обижается. Это не важно, совсем не важно, – думала Фэйм. – А важно другое… Как там сказал наставник Кайра?.. Карамельная девушка?»

Она прекрасно, почти досконально помнила тот день с утра до самого вечера. Лем-ат-хиссим прошлого года, пятый день второй недели месяца хиссима, солнечный и теплый, обычный для столицы в это замечательное время года. Они с мистрис Кирвинэль Джунн встретились в пассаже, чтобы вместе выбрать шерстяную ткань на костюм для ее дочери – не слишком дорогую, но такую, чтобы выдержала резвость восьмилетней девочки. Неспешно бродили между рядами, болтали о всяких дамских мелочах, которые обычно заполняют пространство между двумя старинными приятельницами, так и не сумевшими стать подругами. Рыжеватую хитрюгу Кирви объединяли с невозмутимой брюнеткой Фэйм возможность поязвить в адрес мужей и любовь к курению. Что они и сделали, оплатив счет и сообщив приказчику, куда доставить покупки с рассыльным. Сидели в «Шкатулке с пряностями» – заведении, предназначенном исключительно для женщин, где в меню, кроме кофе, маленьких рогаликов с марципаном и засахаренных фруктов, предлагались еще и тонкие дамские сигары, специально пропитанные ароматом корицы, ванили или кардамона.

Вдруг Кирви отвлеклась от перечислений недостатков своего благоверного, демонстративно изогнула бровь, добавила кривизны в тонкую ироничную усмешку и сахарным голоском прощебетала:

– Посмотри-посмотри! Она как раз стоит возле прилавка с колониальными сувенирами.

Фэйм повернулась и увидела девушку, которую тут же обозвала Карамельной. Смех смехом, а более всего она походила на… леденцового петушка, вроде тех, что так любила покупать бабушка Ииснисса, – вся такая соблазнительная и блестящая. Кремовое шерстяное платье со вставками из золотистой тафты, того же оттенка кружева на воротнике и манжетах, перчатки песочного цвета. И волосы точно спелый пшеничный колос. А кожа… О, выше всяких похвал – бархатная и теплая даже на вид.

Кирвинэль тут же вся изошла на зависть, шипя сквозь зубы какие-то гадости.

– Кто это? – поинтересовалась Фэймрил.

И тогда… Кирви что-то ответила. Она сказала…

Но сколько ни напрягала память мистрис Эрмаад, сколько ни силилась зацепиться, ничего не получалось.

Губы мистрис Джунн шевелятся, но Фэйм не слышит ни слова, будто ей уши заложило. Ни звука, ни единого воспоминания, о чем шел разговор.

«Такого быть не может!» – чуть не закричала во весь голос женщина, успев сама себе зажать рот. Не в силах сдержаться, она вскочила и заметалась по комнате, кружась вокруг спящего Росса Джевиджа, точно сломанная заводная игрушка-собачка.

Весь тот день – 15 хиссим – с утра до позднего вечера жил в памяти, словно это было вчера: от запаха сбежавшего молока из кухни и злобных воплей Уэна по этому поводу до мгновения, когда Фэйм задремала в кресле с книгой в руках. А разговора в «Шкатулке» как не бывало.

Вдоволь набегавшись, мистрис Эрмаад почти без сил присела рядом с Джевиджем и, с некоторым ужасом вглядываясь в его спокойное спящее лицо, спросила тихо-тихо, без желания услышать ответ:

– Скажите мне, лорд-канцлер, ваше безумие заразно?

Мис Лур родилась в столице, и мать ее, и бабка, и, пожалуй, еще десяток поколений прародительниц. И все они были шлюхами, кто по жизненным обстоятельствам, кто по призванию и зову души. Все, кроме Лалил. Но если бабка торговала телом на улице, то мамаша Лалил, можно сказать, выбилась в люди – вот уже более четырех десятков лет содержала «веселый дом». Дело не то чтобы сверхдоходное, но приносящее стабильную прибыль, ибо мужская похоть была, есть и будет, пока над этим миром светит солнце. И как утверждал в своем многостраничном труде один умный длиннобородый шиэтранец, «на спрос всегда есть предложение». И весь жизненный опыт Лалил подтверждал верность его слов. В заведении у мамаши работали женщины любого возраста и всех цветов кожи, и на каждую находился любитель.

Лалил выросла в доме, где никогда не гасится свет, она с детства слушала утренние разговоры усталых девушек и знала, наверное, несколько тысяч вариаций на тему «Все мужики – сволочи» и еще больше слезливых историй о погубленной невинности по вине очередного «похотливого козла». Согласитесь, обидно идти таким проторенным путем и становиться одной из сотен тысяч дурищ, польстившихся на лживые посулы, толстый кошелек или уверения в неземной любви, когда у тебя нет даже призрака иллюзий относительно отношений между мужчинами и женщинами. Вот и Лалил решила не наступать на всеми любимые грабли.

Должно быть, виной тому один забавный офицеришка – мамашкин хахаль, который забавы ради научил пятилетнюю дочку шлюхи читать и писать. Иначе откуда бы ей набраться всяких-разных странных мыслишек?

Лалил Лур рассуждала жестоко и логично – честно замуж ее никто не возьмет, карьера бордель-маман ей не по нраву, на фабрику – увольте, в прислуги тоже нисколечко не тянуло. А хотелось от жизни чего-то особенного, необыкновенного, значительного, если так будет угодно. Хотелось приключений и… Правильно! Власти.

Каждый вечер, присматриваясь к клиентам, приходящим за продажными ласками мамашиных работниц, Лалил искала того, кто ей нужен. Высматривала она не масть и рост, не толщину кошелька и дорогие часы, а… вы не поверите, особенный взгляд и необычные повадки. И однажды внимательность ее была вознаграждена сполна.

Мужчине было что-то около тридцати, и штатский костюм не скрывал его военной выправки. Короткая стрижка, аккуратные бакенбарды подчеркивали красивую линию скул, а небольшие усики – чувственность полных губ. На первый взгляд – типичный прожигатель жизни, на взгляд Лалил – человек, который изменит ее судьбу, навсегда вырвав из наезженной колеи.