Измена. На осколках счастья - Василиса Горная

— Привет, Юр. Спасибо тебе огромное, — поблагодарила Маша, глядя на чемодан в моей руке. — Всего за каких-то полдня уже ощутила нехватку стольких мелочей, что еле дождалась тебя. Бабушка на улице, заходи в комнату, пообщаемся, а я пока чайник поставлю. Попьёшь с дороги с блинами? Бабушка напекла и вишневое варенье из погреба вынула к приезду гостя.

— От такого предложения грех отказываться. Разумеется, попью, тем более в такой приятной компании.

Я вошёл в дом и последовал за хозяюшкой. Машенька поставила чайник и присела на табурет ждать, пока он закипит. Электрического тут не водилось.

— Машунь, куда чемодан-то деть?

— Поставь в комнате у двери, — ответила задумчиво девушка. Я выполнил эту просьбу и, вернувшись на кухню, присел на табурет рядом.

— Ну что, подруга, колись. Как ты вообще? Чем могу помочь? Скажи, если что надо, всё сделаю. Я очень переживал за тебя всю ночь.

— Ну, я так, как и должна быть преданная на собственной свадьбе невеста! Ужасно, невыносимо, больно от измены, обидно от разрушенных планов, горько от разбитой в осколки любви. Будто у нас был драгоценный сияющий сосуд, наполненный нежностью и страстью, заботой и верностью, лаской и взаимопониманием, окружённый невидимым волшебным слоем преданности и уверенности в своём избраннике. А Лёшка этот слой содрал до основания, отчего сосуд и разлетелся на тысячи мелких осколков, а всё его наполнение растеклось по грязному полу и ещё обречённо мерцает по старой памяти, но уже не так ярко, а всё тусклее с каждой секундой. И любовь эта теперь растеклась по осколкам и смешалась с ними. Я пытаюсь её собрать, мне жалко её красоты и нашей веры в счастье! Но это невозможно, поскольку драгоценная жидкость теперь режет осколками, не позволяя ни притронуться — сразу руки в кровь и сердце в рваные раны, ни вырвать это чувство у себя изнутри, ни вновь залить себя в сосуд, ведь его уж и нет! И жить так с ней невыносимо, и избавиться от неё пока никак…

— Боже, как я сочувствую тебе, даже нет, вам обоим. Я был с утра у Лёхи, прости, что произношу его имя, но иначе не рассказать важного. Друг тоже страдает очень, вон даже фейс мне приукрасил, ревнивец. Видишь?

Маша, казалось, только сейчас меня вообще заметила, всё в своих мыслях и переживаниях зависала.

— Ой, прости, Юрочка. Это из-за меня Лёшка тебя ударил? Что попросила одежду привезти, да? Совсем взбесился муж, что ли? Давай хоть холод приложим, — с этими словами она подскочила к холодильнику и вынула из него упаковку от майонеза. — На. Приложи к месту удара, чтобы отёка сильного не возникло.

— Спасибо за заботу. Думаю, много времени уже прошло, не поможет. Но приложу, ок, если тебе так спокойнее будет. Ты на Лёху за меня не злись. Во-первых, я в долгу не остался, — Маша резко подняла на меня глаза и нетерпеливо затараторила.

— Да что вы? Да ты совсем? Зачем вы подрались? Что с Лёшей? Ему сильно плохо? Вот на фиг вы это затеяли вообще? Как маленькие, ей-богу. Ваши драки ничего же не меняют, только лишняя боль вам и мне нервотрёпка!

— Успокойся, жив твой муж и почти здоров. Примерно, как и я. Мы ж друзья с ним. Потому это была стычка не на уровне войны, а так, по-дружески высказали взаимное недовольство, сцепились немного и быстро остыли. Не волнуйся. Вот зря сказал, дурак. Лёха, кстати, все вещи сам собрал, побоялся, что я ваши сек-игрушки найду в шкафах, — пошутил и тут же пожалел об этом.

— Чего ты там найдёшь? Что за игрушки?! Да я тебя сейчас сама поколочу за такие фразочки! — Машка в шутку двинула меня ладошкой в плечо. Не дал ей убрать руку, а прикрыл её своей ладонью, затем приблизил к губам и мимолётно поцеловал с внутренней стороны.

— Прости, Цветочек. Я балбес. И шутка эта плоская. Не хотел тебя обидеть, напротив, был бы счастлив защищать тебя. Вот как делал с детства, так и продолжать бы до старости…

Маша отодвинулась от меня и укоризненно посмотрела.

— Не стоит, Юр. Ни защищать, ни тем более целовать меня так! И вообще никак. Я не хочу вообще ничего иметь больше с мужчинами. Ни с кем. Пока мне хватило одной трагичной любви, надо ещё её как-то пережить. Не делай так больше, пожалуйста. Правда, очень некомфортно от таких нежностей на грани дружбы и любви. Ты для меня как старший брат, но прекрати, пожалуйста, целовать и ласкать меня по поводу и без, иначе я и тебя избегать начну, как и Лёшку. Извини, если обидела. Но мне прям плакать от всего этого уже хочется.

— Это ты меня извини, Цветочек. Дурак я, не подумал, что тебе может быть больно от такой простой ласки. Ты права. Тебе нужно принять и пережить эту измену и решить, что с этой фигнёй делать дальше. А вот и чайник закипел, смотри.

Маша была рада сбежать к плите, подальше из зоны моей досягаемости. Вот дурак, кто просил спешить со своими ласками. Напугал только девушку. Совсем сорвало крышу от её красоты, запаха, заботы и присутствия рядом.

Я так и сидел на табурете с майонезной пачкой, приложенной к щеке, а хозяюшка накрывала на стол. Расставляла тарелки с блинами и блюдца с несколькими видами варенья.

— Кстати, а бабушке там не нужно часом помочь на огороде после чаепития? — предложил, вспомнив про старушку.

— Нет, спасибо. Я утром с ней уже всё сделала. Теперь бабуля отдыхает на шезлонге, читает любовный роман на свежем воздухе. Думаю, чтобы дать нам возможность пообщаться наедине. Я же предупреждала, что ко мне друг приедет и вещи привезёт.

— Ясно, хорошая у тебя бабушка: и блинов напекла, и нашла предлог нас одних оставить. А она не в курсе, что у внучки любовный роман круче любого книжного? Ты рассказывала ей о чём-либо? Я спрашиваю, чтобы случайно не проболтаться…

— Нет. И ты не говори, если она раньше времени вернётся. Ты просто мой друг, а с Лёшкой мы типа расстались недавно и всё. Никакой свадьбы и измены не было.

— А вчера, когда он приезжал, бабушка не заметила? Спала уже?

Маша перестала намазывать на блинчики джем и резко подняла на меня испуганные глаза.

— Что ты знаешь о вчерашнем приезде Лёшки сюда?

Странно. Они оба явно что-то скрывали. Каждый неадекватно реагировал на вопросы об этом событии. Поспешил успокоить любимую.

— Да ничего не знаю. Не волнуйся ты так. Просто Лёха сказал,