Омега - Андрей Валентинов

* * *

Ничего не понимаю! И ничего не помню. Ор-бек, боевые группы? Мы говорили с Курчевским совсем о другом, он действительно намекнул на отсутствие «пассионариев», но я отшутился. Сказал, что не поклонник теории Гумилева, а пассионарная теория на Западе давно никем всерьез не рассматривается. Повстанческую армию мы даже не упоминали!

…Потемкинская лестница уже близко – огромная, словно бок Хеопсовой пирамиды. Дюк, герцог де Ришелье, парит наверху, недвижный, олимпийски спокойный. Он-то все видел!

– Интервенция? Неужели решатся? Как семьдесят лет назад? Подплывут к Потемкинской лестнице, высадят десант… Нет, Дмитрий, не верю! Тогда только что кончилась война, армия была отмобилизована. Сейчас все иначе.

– Сейчас – Югославия, – голос Курчевского звучит холодно и твердо. – Я был в Боснии и Сербской Крайне, Арлекин. Сербы оказались слишком слабы – как и мы сейчас. И там тоже нашлось слишком много предателей.

– Предатели? – невольно морщусь. – Как же! Что такое три украинца? Партизанский отряд с предателем! Начинаем искать врагов? Знакомо, не вы первый.

– Именно что начинаем, – лицо вождя еле заметно дергается. – Начинаем – но не ищем, и так всегда. Нация без памяти, без чести, без воли. Нация зомби! Мы проигрывали постоянно, каждое столетие, но этот проигрыш станет последним. Мы погибнем, причем не по вине врагов и тех самых предателей, а просто из-за отсутствия хорошего вкуса. Вкуса к жизни! Зомби не ценят жизнь… Уверен, вы спокойно отнесетесь к русским танкам на улицах Харькова. Не будем спорить, сейчас это неактуально. Актуальнее американские бомбы. Еще не попадали под авианалет? А я вот угадал – в Белграде. Истинный триумф западной демократии!.. Вы нужны нам, Арлекин!

* * *

Чепуха, чепуха! Не было такого разговора, и быть не могло Тогда, холодным июньским днем, я и не думал называться Арлекином. Мы с Дмитрием беседовали о Харькове, о настроениях студентов и преподавателей университета, кажется, еще о Белоруссии. При чем тут Ор-бек, Югославия, интервенция? Я действительно соглашался съездить в Крым, поговорить кое с кем из знакомых татарских интеллигентов, может быть, поработать в составе пропагандисткой группы УНА. Но чтобы стрелять? Бред!

Жаль, контроль абсолютно нулевой, тело-скафандр не слушается, а то бы я ему ответил. Тоже мне, вождь! Нацепил френч, усы отрастил, наобещал сорок бочек арестантов. И где он теперь, фюрер? Спортивные новости комментирует?

Кажется, о чем-то подобном я тогда подозревал. Потому и не стал особо откровенничать.

Итак, 5 июня 1993 года, глубина Погружения – десять лет с большим хвостом, опыт длится около сорока минут, оценка происходящего: ни черта не понимаю!

– Я назову вам несколько адресов и телефонов, Арлекин. Не записывайте, постарайтесь запомнить. И сейчас и в дальнейшем. Вам придется многое держать в голове, специфика нашей работы, ничего не поделаешь… Значит, вы майор запаса, военная специальность – мобилизация и военные сообщения? И Крым хорошо знаете? Прекрасно!..

– Погодите, Дмитрий! Если мне придется заниматься Крымом, я хочу знать, кому буду непосредственно подчинен. Боевого опыта у меня никакого, но вот со всяческим начальством наобщался вволю. Кто там у вас старший?

– Как кто? Вы, майор Арлекин!

ФАЙЛЫ ИЗ НОУТБУКА

92.

Эйнштейн опять оказался прав. Спутники, отклонившиеся от орбиты, показывают, что Земля во время вращения действительно искривляет ткань Пространства-Времени, заявили ученые. Их выводы впервые оценивают и доказывают тот важный аспект общей теории относительности Альберта Эйнштейна, что вращающееся тело деформирует и искажает «ткань», включающую в себя три измерения Пространства и четвертое – Времени.

«Когда Земля вращается, она действительно деформирует Пространство-Время. Чем ближе к Земле, тем больше искажение», – заявил Майкл Саламон, физик НАСА в Вашингтоне. – Это первое реальное прямое доказательство того, что мы имеем дело с деформацией Пространства-Времени, вызванной движением вращающегося тела».

Эррикос Павлис из Объединенного центра технологии земных систем НАСА и Университета Мериленда и его коллеги вели наблюдение за двумя спутниками, находящимися на орбите, и установили, что они смещаются, когда планета притягивает к себе Пространство.

Павлис сравнивает этот эффект с вращением ложки в патоке.

«Точно так же Земля при вращении притягивает к себе окружающее ее Пространство-Время. Это смещает орбиты спутников рядом с Землей», – сказал он.

Поглядел поверх пышных зеленых крон, зацепился взглядом за серый камень закрывающих полнеба гигантских скал. Караби на месте, что несколько успокоило. Есть, есть в мире стабильность!

– Э-э! Что так поздно сегодня? Тебе как всегда?

– Ага, Юсуф. Как всегда.

«Как всегда» – это крепленое бастардо. Рыбачье – винный край, винный рай даже, но такого бастардо, как у Юсуфа, нигде не найдешь. Проверено!

– Держи. Нравится, да? Возьми брынзы, я нарезал.

Юсуф – интеллигентный круглолицый татарин в неизменных очёчках в железной оправе. Мы познакомились четыре года назад. И не зря. Юсуф – своего рода местная достопримечательность, о винах знает поистине все, для постоянных же покупателей держит нечто вообще невообразимое – вина уже погибших виноградников, вырубленных по милости Меченого лет пятнадцать назад. Пить такое непросто – словно цедишь терпкую память о навеки сгинувшей Атлантиде. Вино Прошлого…

Хорошо! Теперь вновь взглянуть на Караби-яйлу… Еще лучше!

– Повторишь, да?

– Повторю, Юсуф, повторю.

Забитые народом узкие улочки, скучные коровы на пляже, шум моторных лодок, острый запах горящих дров… В Рыбачьем все, как всегда – привычно, спокойно, даже уютно. Хорошо окунуться в водоворот, помчаться вперед, не оглядываясь, ни чем не думая…

…Что же это происходит, а?

Обычное Погружение, три разноцветные таблетки, глоток воды из пластикового стакана. Набор самый простой, много раз проверенный. Глубина – десять лет, точности никакой, зато почти абсолютная безопасность. Потому и решился, просто, чтобы формы не терять.

Адреса, названные Курчевским, помню до сих пор. Написать туда, что ли? Или герои-подпольщики тоже поумнели вслед за вождем? Делом занялись, стрип-бары пооткрывали? Может, просто сон? Перемена климата, встряска, вот и подействовало неадекватно?

– Брынзу бери, да.

– Спасибо.

А может… Нет, не может! Прокол с фильмом, с болгарским «Барьером», еще не доказательство. Мало ли? Забыл, из памяти вылетело, стерлось, следа не оставив. Пусть даже изменение Прошлого на микроуровне. Не стал спорить с Хельги, согласился, попал в кино… Мелочь, не считается.