Водители фрегатов. Книга о великих мореплавателях[1986] - Николай Корнеевич Чуковский

покрыт дремучим лесом, за которым подымались высокие горы. Но из-за густых древесных вершин не вырывалось ни одного дымка. Ни одной просеки, ни одной тропинки, ни одного возделанного клочка земли нельзя было заметить в этом краю. Край этот — теперь советский Дальний Восток — в те времена был почти необитаем.

Моряки стремились как можно скорее высадиться на берег, но нигде не могли найти подходящую бухту. И, к довершению всего, вдоль берега тянулись мели, преграждавшие путь кораблям. А послать к берегу шлюпки Лаперуз не решался — после катастрофы в Америке он стал осторожнее и не позволял шлюпкам отходить от кораблей на большое расстояние.

Фрегаты медленно поползли вдоль берега на север. Воздух был так чист и прозрачен, что моряки различали каждый камень, каждое дерево. Лаперуз и Бернизе трудились над составлением карты береговой полосы.

Всем хотелось как можно скорее ступить на эту никогда еще не хоженную землю. Но только 23 июня удалось им отыскать удобную бухту.

Едва якоря коснулись дна, все шлюпки полетели к берегу. Дремучий лес подступал к самому морю. Деревья здесь были те же, что и в Европе. Но нигде еще морякам не приходилось видеть таких свежих и ярких оттенков листвы. На берегу бухты паслось большое стадо оленей. Заметив людей, высадившихся совсем близко от них, олени не проявили ни малейшего беспокойства и продолжали пастись как ни в чем не бывало. Они видели людей впервые и поэтому нисколько не боялись их. И, только когда грянули выстрелы, они убежали.

На опушку вылез огромный бурый медведь. Увидев возле воды сборище двуногих, он потянулся, зевнул, почесал лапой за ухом и медленно побрел по своим делам. Пущенная ему вслед пуля пролетела мимо, и он не обратил на выстрел ни малейшего внимания.

Но доверчивее всех оказались птицы. Они садились матросам прямо на плечи и спокойно клевали зерна у них из рук. Одни только дикие гуси, улетавшие зимой в теплые края к берегам Китая, знали, что от человека лучше держаться на приличном расстоянии.

Речка, впадавшая в бухту, кишела рыбой. Моряки расставили там сети и в несколько часов наловили больше двадцати пудов.

Возле бухты моряки насыпали курган. На вершине кургана поставили столб и к столбу прибили доску с надписью, в которой указали год, месяц и число посещения этого побережья фрегатами Лаперуза.

Сахалин

27 июня корабли покинули бухту.

Несколько дней они шли вдоль берега на север, потом повернули на северо-восток.

6 июля они увидели гористую землю, заросшую сосновыми лесами. Это был остров Сахалин, которого до тех пор не видел еще ни один европеец. О существовании его знали только по японским картам, где он всякий раз был обозначен по-иному и, следовательно, неверно. Из этих карт нельзя было даже понять, является ли эта земля островом или полуостровом.

Сахалинские горы с кораблей казались еще выше и отвеснее. Самую высокую из них назвали «пиком Ламанона». Кое-где на берегу виднелись низкие бревенчатые хижины, и из-за леса вздымались дымки. Значит, Сахалин далеко не так пустынен, как соседняя Тартария.

Удобную бухту нашли почти сразу, и корабли бросили якоря. На берег поехал капитан де Лангль с несколькими офицерами. Возле того места, где они высадились, оказались две хижины. Де Лангль направился к ним, держа в руках ценные подарки — топоры и бусы. Перед хижинами в землю были вбиты колья, на которых торчали отрубленные медвежьи головы.

— Сахалинским медведям живется не так привольно, как тартарским, — сказал де Лангль, входя в открытую дверь хижины.

Но в хижинах не было ни души. Туземцы, очевидно, покинули их совсем недавно, потому что зола в очагах была еще теплая. Должно быть, их напугал грозный вид кораблей.

Де Лангль оставил подарки в хижинах и собирался уже возвращаться на корабль, как вдруг встретил на берегу семерых мужчин, одетых в долгополые халаты, сплетенные из тонко нарезанной древесной коры. Это были сахалинские гиляки. Ни обуви, ни шапок гиляки не имели. Только один седой длиннобородый старик, у которого болели глаза, носил нечто вроде фуражки с козырьком: козырек защищал его больные глаза от солнца.

Гиляки встретили моряков очень приветливо. Де Лангль стал разговаривать с ними знаками и был удивлен их понятливостью. Он объяснил им, что хочет знать очертания берегов Сахалина. Тогда старик взял палку и начертил на песке карту. Точность этой карты была, конечно, очень приблизительной. И все же из нее можно было понять, что Сахалин — остров, а не полуостров.

У Сахалина корабли простояли несколько дней. Гавань, где они остановились, была названа гаванью де Лангля. Покинув гавань де Лангля, «Компас» и «Астролябия» направились вдоль сахалинского побережья на юг. Лаперуз хотел определить южную точку новооткрытого острова. Это ему удалось. Лаперуз выяснил, что Сахалин тянется почти до острова Хоккайдо — самого северного из островов Японии.

Он провел свои фрегаты узким проливом, отделяющим Сахалин от Хоккайдо и вышел в Охотское море. Пролив между Сахалином и Хоккайдо был назван проливом Лаперуза.

В гостях у русских

Корабли шли к северо-востоку и приближались к русским владениям на полуострове Камчатка. Там экспедиции предстояло расстаться с Бартоломеем Лессепсом, который должен был сухим путем, через Сибирь доставить в Париж отчет о путешествии Лаперуза.

Скоро заметили длинную цепь безлюдных Курильских островов. Здесь, между островами Симушир и Уруп, Лаперузу посчастливилось найти до тех пор никому не известный пролив, который дал ему возможность выйти из Охотского моря в Тихий океан. Пролив этот он в честь своего корабля назвал проливом «Буссоль», что по-французски значит «Компас».

5 сентября увидели берег Камчатки. На черных утесах уже лежал снег.

Два дня спустя фрегаты вошли в Авачинскую бухту — самую удобную гавань на Камчатке. В глубине губы стоял русский городок Петропавловск. Вход в Авачинскую губу узок, но очень глубок. А сама губа так широка и просторна, что в ней без труда могли бы разместиться все корабли французского и английского флотов. Высокие береговые скалы служат надежной защитой от ветров, и даже в самую страшную бурю стоящие в губе суда защищены от волн и вихрей.

Городок Петропавловск состоял из нескольких десятков бревенчатых изб и маленькой деревянной церкви. Изба губернатора была чуть побольше остальных. Лаперуз, войдя в гавань, по обычаю приветствовал город одиннадцатью пушечными выстрелами. На берегу в ответ одиннадцать раз охнула маленькая пушечка.

Петропавловцы встретили гостей приветливо. Этот крохотный, заброшенный на край света городок не был избалован частыми посещениями гостей.

Жители Петропавловска готовы