Наследник своенравной магии - Чарли Хольмберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У него была семья.
Это колющее ощущение за пупком немного притупилось.
Женщина – Хюльда – взяла его руки и прижала их к своей шее. Ее кожа была теплая.
– Теперь моя очередь заботиться о тебе, – прошептала она и прижалась прохладными губами к его лбу. Ухватив его за локти, она помогла ему встать. – Давай-ка отведем тебя домой.
* * *
С помощью Батиста Хюльда уложила Мерритта в кровать. К тому времени, как она вскипятила воду на плите, сделала ему чашку чая и принесла ее в его спальню, он уже пришел в себя.
Он сидел в постели: жилет снят, рукава рубашки закатаны, его внимание приковано к темному окну. Свет свечи плясал на его лице, искажая черты, но, когда Хюльда поставила свою свечу рядом с его, непроницаемое выражение его лица перестало дрожать.
Казалось, Мерритт не замечал ее, пока она не протянула ему чашку.
– О, – проговорил он. – Спасибо.
Она поискала стул, чтобы поставить его рядом, и, не найдя, села на край его кровати.
– Мне неприятно это говорить, – осторожно начала она, – но Сайлас Хогвуд был прав.
– Хм, – чашка исказила звук. Он глотнул и поморщился. – Боже, Хюльда. Здесь много сахара.
Она пожала плечами.
– Сахар помогает, когда грустно, – она часто к нему прибегала, когда грустила. Она съела кучу конфет в ту ночь, когда Мерритт уехал в Манчестер на поиски Эббы Маллин.
Он обдумал это и сделал еще глоток.
– Тут ты права. – Он смотрел, как жидкость вращается в чашке, и пусть у Хюльды было много вопросов, она не выпускала их изо рта. Сейчас не время его нагружать. Не так скоро после того, как он оправился от мощнейшей отдачи хаократического замешательства, которую она когда-либо видела. Не так скоро после того, как он взорвался. Сколько же он нес в себе, сколько фитилей пытался загасить, чтобы устроить такой взрыв? Неудивительно, что ему не давались чары хаократии. Они были погребены под всем прочим.
– Прости меня… за это.
Хюльде не нужно было спрашивать, что он имел в виду. Счастье, что остров Блаугдон был маленький и на нем больше не жил никто из людей, хотя несколько животных жителей пострадало. И все равно его слабое извинение ввинтилось ей в сердце, как штопор в бутылку вина.
– Не извиняйся, Мерритт. – Опустив глаза, она принялась теребить одеяло. – Я знаю, что на тебя многое свалилось, а меня не было рядом, чтобы помогать тебе…
– Едва ли это твоя работа…
– И ты не выбирал этот путь, – продолжала она, посмотрев ему в глаза. Выдавила улыбку. – Гиффорд будет так рад.
Мерритт провел рукой по лицу. Выглянул в окно.
– Я… Я это сделал, – он напрягся. – Дом…
– …в порядке, – закончила Хюльда. – Ты задел лишь один угол, и Оуэйн уже его починил. Однако деревья и… Ну, этой зимой у нас будет много дров и кроличьего рагу на ужин.
Его губы при этом изогнулись, но почти улыбка не задержалась. Он смотрел на чай. Она смотрела, как он смотрел на чай.
– Сатклифф хочет, чтобы все оставалось тайной, – сказал Мерритт. Он это и раньше упоминал. – Мне и правда стоит связаться с людьми, которых он включил в тот список, – он указал на тумбочку, где список лежал, прижатый двумя пустыми кружками, что лишь напомнило Хюльде об отсутствии мисс Тэйлор, а это в свою очередь напомнило ей о том, почему ее нет. – Но я даже не могу рассказать им, кто я такой. У меня где-то там есть целое неизученное семейное древо, а я не могу рассказать им, кто я такой. Ну, – у него вырвался сухой смешок, – может, и могу. Я ничего Сатклиффу не должен. Но это лишь сделает меня еще большим изгоем.
Хюльда много раз пыталась представить себе, что бы сделала на месте Мерритта. Она не могла толком ничего придумать, и ее ужасно раздражало, какой бесполезной она от этого себя ощущала. Она не могла просто прочесть учебник по управлению разбитыми семьями и тайными романами и дать ему краткий совет, который все исправит. Прямо сейчас она вообще почти ничего не могла сделать.
– Наверное, это тяжело, – проговорила она.
Он прочистил горло. Попил чай.
– Ты права. Я этого не просил. Ничего этого, – Мерритт снова глянул в окно, и Хюльда знала, что он примешивает магию Сатклиффа к своим семейным проблемам. – Но сколькие из нас это делают? Просят свои проблемы, в смысле, – он поморщился.
– Слишком горячо? – спросила она.
Он покачал головой.
– Они даже сейчас со мной разговаривают, – его голос был чуть громче шепота. – Где-то здесь паук ждет еду. А тот красный клен все напоминает мне, что уже почти зима.
Она покусала губы. Лучше поговорить с ним сейчас подольше, пока он снова не потерял голос.
– Ты страдаешь из-за выборов своих родителей. И своего отца, – того, кто его вырастил, хотела она сказать, но Мерритт, кажется, понял.
– Он меня никогда не хотел, – прошептал он.
Ее горло сжалось.
– Но разве не хотела тебя твоя мать? Твои сестры?
Мерритт потянулся к шее, нащупывая шарф, который часто носил. Не найдя его, он напрягся, забегал глазами по комнате, пока не остановился на комоде, куда Хюльда положила его сохнуть. Мерритт заметно расслабился.
– Да. Наверное, хотели, – сказал он, почти лишившись голоса, но от общения или от эмоций – она точно не знала. – Они всегда были добры ко мне. А я даже не…
Его слова оборвались. Он снова прочистил горло.
– Я так с ними и не попрощался. Я писал поначалу. Письма. Несколько штук в неделю, потом раз в неделю, раз в месяц… Я так и не получил ни одного ответа. – Он провел большими пальцами вверх и вниз по чашке. – Я всегда надеялся, что это дело рук моего отца, а не их.
– Ну как же это могли быть они? – Хюльда отняла одну из его рук от чашки и обхватила ее пальцами. – Мерритт, ты хоть понимаешь, какой ты приятный человек?
Он хохотнул.
– Я знаю одну экономку, которая еще не так давно с подобной оценкой не согласилась бы.
– Приятный и опрятный – это не синонимы. – Ну хотя бы его руки согрелись. Наверное, стоит набрать ему ванну. – Ты хороший человек, Мерритт. Ты просто замечательный.
Его лицо вытянулось. Паника нарастала, пока Хюльда снова прокручивала свои слова в поисках того, что он мог неправильно понять. Наверное, это отразилось на ее лице, потому что Мерритт сказал, слабо, как рыба, выброшенная на берег:
– Она меня так называла.
Хюльда взглянула на его