Успех или борода - Пенни Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне уже не хотелось обсуждать непорядочность Голливуда, и любопытство побудило спросить:
– Ты всегда хотел быть рейнджером национального парка?
– Нет, – Джетро с комической яростью помотал головой. – Я, пока рос, терпеть их не мог. Рейнджеры вечно портили мне всю потеху… – Он помолчал, но пауза грозила продолжением. – Я рос, мечтая стать одним из «Железных призраков».
– Не поняла.
Джетро остановился и отпустил мою ладонь, а затем скрестил руки на груди, глядя куда-то в горизонт.
– Я хотел быть байкером и членом банды, – пояснил он и тихо добавил: – Это было все, о чем я мечтал.
– Что же заставило тебя передумать?
Взгляд Джетро скользнул по моему лицу, прежде чем он нехотя ответил:
– У меня был друг Бен… – Он опустил глаза на жесткие стебли травы, доходившие нам до колен. – Мы вместе росли и черт-те что вытворяли. Бен был очень хорошим другом… и парнем хорошим… Я вечно попадал в неприятности, а он меня вытаскивал и пытался перевоспитать. – Джетро негромко засмеялся и покачал головой. – Я всегда мог на него твердо рассчитывать. Бен видел во мне только хорошее, когда другие при виде меня только сплюнули бы. Странно, правда?
– Нет. Совсем нет. Каждому нужен тот, кто видит в нас лучшее. – Для меня концепция Джетро как дурного человека совершенно не согласовывалась с реальностью и казалась почти невероятной. – Ты знал его всю жизнь?
– Да, мы всегда были неразлучны, пока он не погиб.
Я сочувственно посмотрела на него. Я знала, как погиб Бен – Хэнк несколько недель назад рассказал мне об этом, но у меня возникло ощущение, что Джетро нужно выговориться. Поэтому я тихо спросила:
– Как это произошло?
– Он пошел служить в морскую пехоту. Хотел совершить что-нибудь героическое, пока молодой, но погиб в Афганистане в первый год службы. Вот Бен как раз мечтал здесь работать…
– Бен хотел стать рейнджером?
– Да.
– И ты стал рейнджером вместо него?
Его взгляд прямо-таки впился в меня и не отрывался добрую минуту. Обычно в глазах Джетро таится хотя бы намек на улыбку: это одно из тех качеств, которые мне больше всего в нем нравились наравне с легким характером и дружелюбием. Но теперь в его взгляде не осталось и следа веселости или безмятежности.
– Да, – кивнул он. – Когда Бен погиб, мне не давала покоя мысль: лучше бы я сдох, а он бы жил.
– Джетро, нет, – я потянулась к нему, но он заметил мое движение и убрал руки за спину, избегая прикосновения.
– Я был настоящим дерьмом. Спесивый, задиристый, на мать смотрел как на пустое место. Однажды я попытался продать мою сестру, – губа Джетро с отвращением приподнялась, когда он словно выплюнул эти слова. – Вернее, пытался мой папаша, но я ничего не сделал, чтобы ему помешать. Эшли было всего пятнадцать, но я тогда на отца чуть ли не молился. К счастью, об этом вовремя узнал мой брат Билли и жестко пресек всю затею. Я спал и видел вырасти таким, как наш папаша, считал его круче всех, потому что у «Призраков» он считался большой шишкой. Но дело в том, что уважали его только свои же братки. Да, он заработал авторитет – в маленькой дерьмовой байкерской шайке. Больше у него ни черта не было.
Я не знала, что сказать, потому что Джетро, по-моему, не договорил. Я молчала, глядя на него и мечтая, чтобы он позволил обнять себя.
– Но когда Бен погиб, – хрипло сказал он, – я отступил на шаг и понял, что на самом деле мне нужны не «Железные призраки» и не папаша наш, а верность, семья, причастность к чему-то настоящему. К кому-то настоящему. Вот чего мне хотелось, и у меня все это уже было – родные братья, Бен… – Джетро говорил с такой мукой и раскаяньем, что у меня защипало глаза, но я не отвела взгляд. – Мама, сестра… А я все испоганил, – Джетро покачал головой, и в его улыбке сквозила ненависть к себе.
– Ты изменился, – напомнила я, не в силах видеть, как его черты искажены горечью и гневом, обращенными на него самого. – Ты далеко ушел от себя прежнего.
– Я изменился не в смысле исправился. Я стал другим человеком. Я решил прожить жизнь, которую не дожил Бен, и осуществить его мечту. Я хотел стать таким, каким стал бы мой друг, проживи он подольше.
От этих слов у меня болезненно сжалось сердце. Я судорожно прижала руки к груди, чтобы не потянуться к нему снова.
– А как же твой собственный выбор? Что сталось с мечтами и желаниями Джетро?
Он улыбнулся невесело и устало:
– Те мечты умерли вместе с Беном Макклюром в Афганистане. Да и пусть их…
Страдальчески выдохнув, я не отступала:
– Я не о мечте вступить в банду, я говорю про новые желания и новые мечты. Чего хочется тебе самому? Вот из всего что бы ты выбрал?
Джетро сунул руки в карманы и пожал плечами:
– Не причинять людям страданий.
– Хорошо, маньяка с топором вычеркиваем.
Он фыркнул от смеха, и железный обруч, сдавливавший мне грудь, ослаб, когда на губах Джетро мелькнула тень прежней, легко расцветавшей улыбки.
– Все же ответь, чего бы ты хотел?
И снова Джетро впился в меня взглядом. И снова у меня перехватило дыхание.
Как и в пятницу, Джетро шагнул ко мне почти вплотную и запустил пальцы в волосы. Наслаждаясь щекотными мурашками, я приподняла подбородок навстречу его губам, потому что этот парень на редкость талантливо целовался.
А еще мои желудок и сердце занялись синхронной гимнастикой.
А еще он мне невероятно нравился.
Вместо того чтобы поцеловать меня в губы, Джетро притянул меня поближе и прижался губами к моему лбу. Дыхание вырвалось у меня из груди с недоуменным свистящим звуком.
– Джетро…
– Тс-с-с, – шепнул он, почти касаясь губами линии роста моих волос.
Наклонив голову, Джетро прижался лбом к моему лбу, вдыхая мой запах. Я схватила его за руки и повела головой, не желая прерывать прикосновения, но не понимая, что мы делаем. Я хотела бόльшего физического контакта, а не меньшего.
– Что мы делаем? – спросила я, не в силах успокоиться.
– Находим утешение друг в друге.
Невольно улыбнувшись, я поглядела на него снизу вверх:
– Ты утешаешься мной?
– Да.
Улыбка у меня стала шире, и я прикрыла глаза, отдавшись происходящему.
Через несколько мгновений я начала слышать симфонию звуков вокруг. Ветер играл в траве, шелестя мелкой, но обильной листвой одинокого дуба неподалеку. Скрипели цикады. Биение сердца Джетро отдавалось у него в подушечках пальцев и запястьях. Мое сердце перестало частить, и наконец наши сердца застучали в унисон.
Взбудораженность быстро проходила, сменяясь спокойствием и умиротворением. Стоя почти вплотную, мы с Джетро едва касались друг друга, и я черпала в нем утешение.