Мир до нас: Новый взгляд на происхождение человека - Том Хайэм

денисовцев вроде были признаки группы, геном которой пока что не секвенирован («популяция-призрак»). Мог ли этот генетический вклад быть внесен Homo erectus? Датировки памятников из Нгандонга допускают, что эти самые удачливые из человеческих предков были живы 100 000 лет назад и даже позже и потому с большой вероятностью могли пересечься с денисовцами. Получая новые сведения о различных популяциях денисовцев и их географическом распространении, мы вполне можем наткнуться на демографические подсказки, когда могло случиться это событие. Учитывая те факты встречи и межвидового скрещивания различных групп людей, которые уже упоминались в этой книге, я думаю, что если датировка верна, то какое-то взаимодействие и перенос генов могли происходить и между ними. Так ли это, покажут лишь предстоящие исследования.

15

Исчезновение с лица земли

Когда думаешь о поразительном разнообразии человеческого рода, рано или поздно приходишь к леденящей кровь мысли: ведь сейчас остались только мы. Карл Саган сказал однажды: «Вымирание – это правило, а выживание – исключение»{281}. В летописи окаменелостей мы встречаем так много исчезнувших форм жизни, что нет и тени сомнения: это самая распространенная участь для большинства видов, существовавших на планете. Уже нет никого из упомянутых в этой летописи, с кем мы сосуществовали еще 40 000–50 000 лет назад, – ни двух или трех различных популяций денисовцев, ни неандертальцев, ни «хоббитов», ни Homo luzonensis (пожалуй, в этот список следует добавить и Homo erectus). Мы теперь одни в мире – единственная уцелевшая ветвь рода под названием Homo, который впервые явил себя в Африке примерно 2,5 млн лет назад.

Как и почему так вышло? Было ли исчезновение других групп связано с какими-нибудь генетическими, культурными или технологическим преимуществами, которыми обладали мы и не обладали все остальные? Сыграли ли тут роль болезни или виной тому природные катаклизмы? А может, им просто не повезло?

Из всех вымерших членов человеческого семейства, о которых мы что-то да знаем, нами лучше всего изучены неандертальцы, и об их исчезновении нам известно больше, нежели о любом другом. Что касается денисовцев, то они были обнаружены совсем недавно и мы сих пор лишь формируем первое представление об их географическом распространении, времени жизни и культурной адаптации. Практически полное отсутствие денисовских останков означает, что на сегодняшний день любая гипотеза о сроках их исчезновения может высказываться только на уровне домысла. Тем не менее вскоре мы увидим, что все же готовы кое-что утверждать, основываясь на генетических данных как древних, так и современных людей.

О «хоббитах» мы тоже знаем очень мало. Вопрос о совместном обитании или контактах между двумя популяциями все еще открыт. Я считаю более вероятным, что «хоббиты» исчезли после или вследствие появления «современных» людей. Недавние исследования подтверждают это предположение. Например, работы в Лианг Буа позволили установить, что около 50 000 лет назад, буквально сразу же после исчезновения «хоббитов», а также гигантских аистов и стервятников, на этой стоянке стали использовать для изготовления орудий камни иного типа. Широкое применение кремнистого сланца началось примерно 46 000 лет назад, и это должно быть связано с появлением «современных» людей{282}. Нередко его считают губительным для других видов, но так ли это? Пока что мы не в состоянии доподлинно узнать, имело ли место взаимодействие между «хоббитами» и нашими предками, но трудно предположить, чтобы «хоббиты», прожившие на Флоресе сотни, а то и тысячи лет, вдруг внезапно исчезли непосредственно перед нашим прибытием. С другой стороны, у нас есть свидетельства существенного влияния вулканов на местную человеческую популяцию. Прослойки вулканического пепла – тефры, найденные на Флоресе, датируются возрастом 47 000–50 000 лет. Не исключено, что эти извержения всерьез ударили по «хоббитам». Мы знаем, что более поздние извержения – 12 000–13 000 лет назад – очень сильно воздействовали на животный мир. Таким образом, можно допустить, что, прибыв на Флорес, люди оказались там единственными обитателями, поскольку прежнее население острова сравнительно недавно исчезло.

Но вероятно и то, что «хоббиты» существовали еще очень и очень долго. Еще во времена первых археологических открытий ходили легенды о низкорослых человечках, живших на Флоресе 200 лет назад. Если верить устным преданиям, этот народец, именовавшийся эбу-гого, обретался на островных окраинах, в труднодоступных местах и темных лесах вплоть до начала колонизации Флореса голландцами. Имели ли эти байки реальные основания, пока не известно, поскольку материальных останков таких лесных людей найдено не было. По этой причине преобладает мнение, что это всего лишь миф, один из тех, что присутствуют во множестве самых разных культур, наподобие фей или ведьм, обитающих в лесах. Но следует отметить, что на Флоресе до сих пор встречаются люди очень маленького роста, в том числе проживающие неподалеку от Лианг Буа. Население деревни Рампасаса{283} составляют люди ростом не более 145 см. Ученые провели исследование, чтобы выяснить, не имеют ли они генетической связи с «хоббитами». Оказалось, что нет. Однако данные генома выявили у них сильную привязку к фенотипам маленького роста, как, например, в популяции пигмеев экваториальной Африки. В Восточной Азии подобные вариации встречаются довольно часто, но на Флоресе, в данной группе, они подкрепились эффективным отбором. Это может быть связано с рационом питания, поскольку в этой группе жесткому отбору подвергся и кластер генных вариантов, связанный с выработкой жирных кислот. В свою очередь, это означает, что уменьшение размеров людей (переход к карликовости) происходило на Флоресе не однократно, а дважды и что жители Рампасасы не могут быть причастны к невероятно продолжительному существованию «хоббитов».

Общепринятое мнение состоит в том, что главной причиной исчезновения людей других видов и многих животных является внезапное появление и быстрое распространение Homo sapiens. Но в какой степени вымирание более ранних видов определялось подразумеваемым эволюционным превосходством последних? Не потому ли мы одержали победу в «выживании сильнейших», о котором говорил Герберт Спенсер, что объективно являлись самыми приспособленными? Именно от этой позиции я отталкивался, когда в начале 2000-х гг. взялся за изучение вопроса исчезновения неандертальцев в Европе. Я считал, что неандертальцы пропали с радаров вскоре после того, как в регион явились первые «современные» люди. Мы уже видели, что по поводу степени сосуществования и возможного «окультуривания» неандертальцев ранними Homo sapiens велись активные дебаты. В центре полемики находились интерпретации данных радиоуглеродного анализа и стратиграфические последовательности множества стоянок по всей Европе.

Наиболее подробные археологические летописи, связанные с неандертальцами, а значит, и с их исчезновением, находятся в Западной Европе. Изучая последовательности культурных слоев различных археологических стоянок Европы, ученые порой отмечают тонкие стерильные прослойки, встречающиеся между уровнями поздних неандертальцев, обычно мустьерскими или в некоторых случаях шательперронскими, и уровнями ранних «современных» людей, часто ассоциируемыми с ориньяком и датируемыми периодом от 35 000 до 42 000 лет назад. Этот факт позволяет предположить, что межвидовых контактов случалось мало или не было вообще, так как неандертальцы уже исчезли до нашего прибытия. Контраргументы в виде наличия в некоторых случаях так называемого переслаивания индустрий ориньяк и мустье/шательперрон горячо обсуждались и все без исключения не получили убедительных доказательств{284}.

Впрочем, в середине 2000-х гг. было распространено мнение, согласно которому кое-где неандертальцы существовали значительно дольше. Так, радиоуглеродные датирования показывали, что кости неандертальцев, найденные в некоторых частях Европы, имеют возраст лишь 28 000–30 000 лет.

Считалось, что едва ли не последним оплотом неандертальцев стал юг Пиренейского полуострова, а одним из важнейших пунктов, где находили свидетельства в пользу этой точки зрения, был Гибралтар. Гибралтар – это удивительное место. Известняковая скала 6 км шириной, на которой он расположен, кажется выброшенной из прилегающей материковой Испании сейсмическим толчком. И ведь именно так Гибралтар и возник миллионы лет назад, но не мгновенно, а медленно, в результате длительного столкновения Африканской и Западно-Европейской континентальных платформ, поднявшего скалу на ее нынешнюю высоту – 436 м над уровнем моря{285}.

На территории Гибралтара имеется несколько археологических стоянок, переживших последовательное пребывание на них неандертальцев, а позднее – Homo sapiens. Главным из таких мест является пещера Горэма. Раскопки там проводились неоднократно, однако в 1999–2005 гг. директор Гибралтарского музея Клайв Финлейсон предпринял новую кампанию по исследованию отдаленных участков пещеры. (Прежние раскопки ограничивались участком у входа{286}.) Археологи обнаружили четыре культурных слоя, самым ранним из которых был неандертальский мустье.

Радиоуглеродные датировки для этого уровня оказались поразительно поздними. Они охватывали 10 000 лет, от 27 000 до 37 000 лет назад[75]. При этом одно