Странная погода - Джо Хилл

Фрэнсис втянула в себя воздух. Он себе ясно представлял: ноздри сузились на кончике ее длинного изогнутого носа. Черты лица у них с Холли были похожи, только у Фрэн были чуточку искажены, а потому она напрочь была лишена красоты, которая отличала Холли. Рот у Холли был мягкий, податливый, а глаза светились чувством и внутренним желанием радовать. Глаза же Фрэнсис были пустыми и усталыми, вокруг губ ее пролегли глубокие морщины. Холли легко дарила объятия. Обниматься с Фрэнсис не захотел бы никто: от крепких, как сталь, кончиков ее твердых маленьких титек, глядишь, и синяки остались бы.

– Ты, может, думаешь, что вправе воспользоваться этим, чтобы еще поговорить с ними, – заговорила Фрэнсис. – Так не получится. Ни она больше к телефону не подойдет, ни он. Ни за что, после того, что ты им устроил.

– Я сегодня то устроил, – сообщил он ей, – что жизни спас. Я сегодня то устроил, что пристрелил бешеную бабу, прежде чем та лютую бойню устроила.

– Тебе придется еще одну бешеную бабу пристрелить, прежде чем ты хотя бы приблизишься к ним. Потому как тебе придется меня убить, чтобы отнять их.

– Что ж, – сказал он ей, – от этого точно еще больше бы пользы стало, так ведь?

Он повесил трубку.

Он не ждал, что она перезвонит, но телефон задрожал у него в руке спустя мгновение, он еще трубку отпустить не успел. Фрэнсис терпеть не могла, чтобы за кем-то оставалось последнее слово.

– Дай язычку своему передохнуть, – сказал он, – побереги его, чтоб попозже лярве какой дупло вылизать.

На другом конце повисло неловкое молчание. Затем какой-то молодой человек произнес:

– Мистер Келлауэй? Меня зовут Стэнли Рот, я режиссер с программы «Разные истории», на Эн-би-си, слышали? Ну, скажу я вам, нелегко было ваш телефон добыть. Вы – Рэндал Келлауэй, да?

Много времени, чтобы перенастроиться, не понадобилось.

– Я смотрю ваше шоу. Вы же ту передачу делали про арбузы, полные наркотиков, в округе Орандж.

– Да. Это мы делали. Наверняка наш сильнейший рывок к славе. «Наркобуз» еще и название команды нашей редакции по хоккею на траве. Мы сделали ребят из «20/20» и стали победителями в своей лиге прошлым летом, и, надеюсь, опять их сделаем… в рейтингах этих выходных. Уверен, они пытались связаться с вами и пригласить на их шоу, чтоб вы рассказали о том, что сегодня произошло. Буду безумно рад, если сумел дозвониться до вас первым.

Речь Стэнли Рота была до того напориста, что Келлауэю пришлось провернуть ее у себя в голове с начала, чтобы сообразить, что малый ему предложение делает.

– Вы хотите, чтоб я в вашем шоу участвовал?

– Да, сэр, хотим. Хотим ваш рассказ услышать. Рассказ хорошего человека с оружием. Вы как Клинт Иствуд, только настоящий.

– Клинт Иствуд настоящий. Разве нет?

– Ну да, ну… да. Только ему платят за то, что он притворяется тем, кто вы есть на самом деле: человек, знающий, как ответить ударом на удар. Люди по большей части чувствуют себя такими бессильными, такими подавленными силой, выступившей против них. Им нужны такие рассказы, как нужны хлеб и выпивка. Рассказы о людях, которые проявляют себя с лучшей стороны, становятся храбрецами, когда легче было бы отсидеться, которые и составляют, мать его, отличие. Надеюсь, вы извините мне невоздержанность на язык, сэр, но я и в самом деле не в себе от всего этого.

– Мне придется ехать в Нью-Йорк?

– Нет, вы на месте сделаете. Мы договоримся с местной студией и запишем интервью удаленно. Чтобы помочь вам принять верное решение, должен добавить, что шеф полиции Джэй Риклз уже согласился побеседовать с нами и присоединился бы к вам при записи на камеру. Он вас просто обожает. По-моему, он готов усыновить вас. Или женить на одной из своих дочерей. Или, может, сам выйти замуж за вас. Он говорит о вас точь-в-точь с тем же восторгом, с каким мой сын говорит о Бэтмене.

– Может, вам и стоит его держаться. Он, похоже, понимает, что делает, когда с прессой общается. А я не оратор на публике. Я никогда не выступал на телевидении.

– А вам и не надо быть публичным оратором. Вам надо просто быть самим собой. Ничего больше, покуда вы не думаете о восемнадцати миллионах зрителей, ловящих каждое ваше слово. От этого все равно не так страшно, как забежать в магазин, где женщина стреляет по всем без разбора.

– То было не страшно. Времени не было пугаться. Я только пригнулся – и вперед.

– Идеально! Боже ж мой. Это идеально. Будьте готовы еще раз пригнуться, потому как женщины вас своими трусиками закидают.

– Я женат, – вполне сердито отрезал он. – И у меня маленький сын. Поразительный пятилетка.

Последовала уважительная пауза. Затем Стэн произнес:

– Вы думали тогда, что можете больше никогда не увидеть его?

– Нет, если честно, – ответил Келлауэй. – Только я все еще тут. Я все еще тут и ни за что не дам ему уйти.

Они еще двадцать минут занимали телефон, делая, как выразился Стэн, «предынтервью», и Стэн натаскивал его на то, какой предстояло быть беседе в эфире. Записывать они будут днем 10-го, а вечером выпустят в эфир. «Если вы дремлете, это не новость», – несколько раз повторил Стэн. Он и советы ему давал, как получше выглядеть перед камерой, только с Келлауэя советы эти – как с гуся вода. Когда он повесил трубку, то помнил только настоятельное указание Стэна не есть ежевику, потому как семечки забьются меж зубов и он от этого будет выглядеть так, будто никогда зубы не чистит.

И опять телефон зазвонил почти сразу же, как только он повесил трубку. Он подумал, что снова Стэн звонит сообщить какую-нибудь срочную, позабытую в последний момент пустяковину. Или, может, звонил кто-нибудь из Эй-би-си или Эн-би-си, собираясь договориться об интервью для одного из своих шоу.

Но это не был Стэн, не Си-эн-эн и не Фрэнсис. Звонил Джим Хёрст. В трубке шипело и потрескивало, голос Джима звучал откуда-то издалека, будто звонил он с другого конца света или, может, с другой стороны луны.

– Глянь, кто у нас нынче к славе-то пробился, – сказал Джим и кашлянул сухим отрывистым кашлем.

– Скорее уж, глянь, кому повезло, – ответил Келлауэй. – Я-то думал, что если мне когда башку и отстрелят, так там, в морской пехоте, а не тут, в торгцентре.

– Ага, что ж, такое впечатление, будто одна бешеная сучка отправилась нынче себе беду покупать не в тот магазин. Огребла больше того, за что заплатила, а? – Джим опять кашлянул. Келлауэю показалось, что друг малость пьян.

– Пьешь виски, что я тебе подарил? – спросил он.

– Ага. Глоток-другой, может, и сделал. Поднял стакан за тебя, брат мой. Я до того рад, что ты жив, а она сдохла, а не наоборот. Хочу обнять тебя, братан. Если б она тебя кокнула, меня б это убило, понимаешь?

Келлауэй был непривычен к проявлению сильных чувств, а потому пощипывание в своих же глазах застало его врасплох.