Греховные уроки - Бьянка Коул

глаза расширяются настолько, что в них почти не видно карего, а грудь поднимается и опускается в неровных, судорожных вдохах.

Я тянусь вверх другой рукой и хватаю ее за запястье, чувствуя, как учащается пульс под моим большим пальцем. Ее страх только усиливает моё возбуждение, и я трахаю ее сильнее. Даже если она напугана, ее киска насквозь мокрая, и пистолет издает влажный звук при каждом толчке.

Мой член такой твердый, что с него капает на стол, пока я нависаю над ней. Мне всегда нравилось быть источником чьего-то страха так же сильно, как и причинять боль.

Я вставляю в нее ствол сильнее и быстрее, зная, что одно неверное движение может привести к катастрофе.

Желание сжимает мои яйца, когда я вижу, как ее страх растворяется и удовольствие берет верх.

— Тебе это нравится? — Спрашиваю я, наблюдая за тем, как она тихо постанывает. — Тебе нравится, что я трахаю твою жадную маленькую пизду своим пистолетом?

Ее глаза зажмуриваются, но она кивает головой, как будто слишком боится произнести вслух, что наслаждается этим.

— Как насчет того, чтобы я засунул его тебе в попку, пока буду трахать твою жадную киску?

Она ахает, глаза распахиваются.

— Ты бы не…

— Не дави на меня, Камилла. Ты прекрасно знаешь, что теперь я это сделаю.

Ее горло подрагивает, когда страх возвращается, вступая в войну с удовольствием. Я достаю бутылочку со смазкой и брызгаю немного на ствол пистолета.

Пока она не смотрит, я ставлю пистолет на предохранитель. Может, я и сумасшедший, но слишком рискованно пытаться трахать ее и контролировать оружие.

Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, но ей не нужно этого знать.

А затем я прижимаю его к ее тугому кольцу мышц.

Она так напряжена, что мне приходится проталкивать силой, несколько раз проводя дулом внутрь и наружу, прежде чем она смиряется.

— Хорошая девочка, прими пистолет в свою попку.

Ее губы дрожат, и она выглядит так, словно находится на грани нервного срыва. Я должен хоть как-то прийти в себя и остановиться, но она не знает, насколько это будет чертовски хорошо.

Она даже не подозревает, каким потрясающим будет ее оргазм с нависшей смертельной угрозой над головой.

Я толкаюсь вперед и глубоко вонзаю член в ее киску.

Она кричит, и мне приходится закрывать ей рот рукой, чтобы заглушить крик.

Пусть я главный каратель, но я никогда не наказываю студентов в своем кабинете, поэтому не хочу привлекать внимание к тому, что мы здесь делаем.

Ствол крепко зажат в ее попке и давит на длину моего члена, делая ее и без того тугую киску еще туже.

— Блядь, — бормочу, глядя вниз на красавицу подо мной. — Так чертовски приятно.

Она сглатывает.

— Ощущения хорошие. Просто было бы лучше, если бы это был не пистолет.

Я останавливаюсь так, что мой член оказывается глубоко внутри нее, и качаю головой.

— Нет, это так хорошо, потому что это пистолет. Потому что ты доверяешь мне настолько, что я трахаю тебя им, и это доверие делает меня тверже гвоздей, Камилла.

Ее губы дрожат, когда она ловит мой взгляд.

— Мне страшно.

— Хорошо. Ты должна бояться. — Я обхватываю рукой ее горло. — Я наслаждаюсь твоим страхом так же сильно, как и твоей болью.

Ее ноздри раздуваются, а пульс под моей кожей учащается.

— Трахни меня, — говорит она сквозь стиснутые зубы.

Я делаю, как она просит, трахая ее так чертовски жестко, что не уверен, пытаюсь ли я доставить ей удовольствие или сломать ее. Это всё одно и то же.

Боль и удовольствие. Насилие и секс. У меня они всегда шли рука об руку.

Постепенно страх, который она испытывала из-за пистолета в своей попке, исчезает, и на первый план выходит удовольствие. Ее стоны наполняют мой кабинет, и я знаю, что если бы кто-то стоял снаружи, он бы понял, что мы занимаемся здесь сексом, поэтому я достаю из верхнего ящика кусок ткани и комкаю его.

— Открой рот, — приказываю.

Камилла послушно открывает рот, и я запихиваю в него ткань.

— Мы же не хотим, чтобы нас услышали, не так ли?

Она качает головой, все ее тело яростно содрогается на столе.

— Ты близка к тому, чтобы кончить для меня?

В ее глазах вспыхивает раздражение, потому что она не может ответить из-за ткани во рту, но она кивает в ответ.

— Хорошо, я хочу почувствовать твой оргазм с пистолетом в твоей попке и моим членом в твоей пизде.

Я чувствую, как тьма пробивается на поверхность, моя жажда крови возвращается с удвоенной силой. К сожалению, я не держу ножи в кабинете, так как это слишком большое искушение. Если бы у меня был один здесь, я бы разрезал ее кожу, пока она разваливается на части.

Я чувствую, как ее мышцы сжимаются вокруг моего члена с каждым толчком. Ее глаза закатываются, когда наслаждение становится невыносимым. Ткань заглушает ее стоны, когда она кончает, содрогаясь на моем столе, поскольку интенсивность оргазма, кажется, сотрясает ее физически.

Не в силах больше сдерживаться, я выпускаю свою сперму глубоко в нее. Я знаю, что Камилла принимает противозачаточные таблетки, потому что проверил ее медицинскую карту в медпункте. В первый раз, когда мы занимались сексом, я был идиотом, который не проверил и трахнул ее без защиты.

Как только мы оба приходим в себя от взаимного кайфа, я вытаскиваю пистолет из ее задницы и бросаю его на стол. Затем вынимаю тряпку у нее изо рта, и она делает глубокий, хриплый вдох. Наше рваное дыхание — единственное, что стоит между нами, так как после того, что только что произошло, нам нечего сказать.

Каждая встреча с Камиллой Морроне все глубже погружает меня в безумие, и я знаю, что должен остановиться, пока не сорвался с обрыва и не нанес непоправимый ущерб.

Глава 23

Гаврил

— Итак, Гэв, как у тебя дела? — Джейн спрашивает, сидя напротив меня с блокнотом и ручкой в руках и внимательно смотрит, как будто ей не наплевать, как я себя чувствую.

Все психотерапевты одинаковы. Берут деньги только за то, что задают несколько гребаных вопросов, но у меня нет выбора. Оак не собирался принимать отказ в качестве ответа.

— Прекрасно, спасибо.

Она кивает и что-то записывает, словно каким-то образом извлекла информацию о моем психическом состоянии из двух долбаных слов.

— Оак обеспокоен тем, что ты находишься на грани очередного срыва. Можешь объяснить почему?

— Хрен его знает. — Я провожу ладонью по шее. — Я был