Таинственное пламя царицы Лоаны - Умберто Эко

Неотразимы были героини популярных песен: и «поселянки-красотки», и городские штучки, такие как посыльная из модной лавки «bella piccinina» («кро-о-шка-малышка»), разносящая клиентам картонки по миланскому центру, «только лишь слегка припудрив носик», а в особенности — наездницы велосипедов, воплощение вольной и дерзкой женственности, обладательницы «высоких и стройных» ног с «точеными коленками».

Col visino mezzo incipriato

e il più bel sorriso spensierato

giri per il Corso piu affollato

col tuo scatolone di novità.

Oh, bella piccinina

che passi ogni mattina,

sgambeitando lieta tra la gente,

canticchiando sempre allegramente.

Только лишь слегка припудрив носик,

на меня в толпе ты глазки косишь

и с улыбкой радостной проносишь

модные перчатки и духи.

О, кро-о-шка-малышка, как

ты от меня проходишь близко,

набекрень подвинувши беретик,

напевая весело куплетик…

Ma dove vai bellezza in bicicletta

così di fretta pedalando con ardor,

le gambe snelle, tornite e belle

mi hanno gia mcsso la passione

dentro al cuor…

Как резво, красотка, ты крутишь педали

высокой и стройной ногой!

Коленки точеные быстро мелькают,

и сердце летит за тобой…

Quando noi vediaino una ragazza

passeggiar,

cosa facciam? Noi la seguiam

e con occhio scaitro poi cerchiam

quello che c'è da capo a piè

Saran belli gli occhi neri,

saran belli gli occhi blu,

ma le gambe, ma le gambe

a me piacciono di più…

Коли нам случается девицу повстречать,

что ж, мы скорей

идем за ней,

опытными взорами стараясь отгадать

все, что там в ней, до пят с кудрей.

Очи черные прекрасны,

голубые — ничего,

только ножки, только ножки

интереснее всего!

All'alba quando spunta il sole,

là nell'Abruzzo tutto d'or,

le prosperose campagnole

discendono le valli in fior.

Дни долги в Абруццо, а ночи коротки,

рассвет горит золотой.

На ярмарку с гор поселянки-красотки

в долину спешат гурьбой.

Кто был, наоборот, уродлив до тошноты, это, конечно, неприятели. В некоторых номерах «Балиллы», печатного органа «Юных ликторов Италии», публиковались карикатуры Де Сеты на разных политических врагов. «Предвкушая крах свой близкий, Вот Георг, король английский, Побежал искать защиту К другу Черчиллю — бандиту». Получали свою порцию насмешек и «скотина Рузвельтина» и «terribile Stalino, l'оrсо rosso del Cremlino» — «чудовищный Сталинo, коммунарский кобелино».

Англичане были плохи тем, что обращались друг к другу на «ты» (you), в то время как у нас в Италии, дабы отличаться от развязных иностранцев, с некоторых пор вышло постановление обращаться друг к другу всем, даже родственникам или друзьям, на «вы» (Voi). (Замечу, что даже человек, мало знающий английский язык, и тот понимает, что у англичан you — это как раз именно «вы».) Но постановление сверху есть постановление сверху. Дедушка вырезывал и клал в отдельную папку четкие газетные и журнальные предписания на тему: как отныне следует обращаться друг к другу.

Кстати о красотках. Не забудем колониальных прелестниц. Негроидные типы провозглашались обезьяноподобными, и вообще абиссинцы объявлялись носителями множества болезней, но для абиссиночек делалось исключение. По радио пели: Ах, негритяночка, моя смугляночка, Ты жди надейся, скоро мы придем, опля! Дадим тебе и новый строй, и короля!

Что еще полагалось давать смугляночке, выяснялось из цветных картинок все того же рисовальщика Де Сета. Того, который изгалялся над Сталино-кобелино. На картинках Де Сета итальянские легионеры покупали полуголых абиссинок на рынке рабов и, обмотав бечевками, как бандероли, сдавали на почту в качестве посылок — сувениров, предназначенных остающимся на родине друзьям.

Примечание к рисунку[247]

Песни о прекрасных эфиопках бывали и лирическими до грустноты: Среди пустыни караван идет в Тиграи Над ним в ночи звезда далекая блистает, Блистает так же и моя к тебе любовь…

Каковы были мои личные мысли в мире, развернутом к оптимизму? Мои личные мысли запечатлены в сохранившихся тетрадях с первого по пятый класс. С фаса до оборота обложек эти тетради излучают удаль и победный настрой. За вычетом двух-трех тетрадок из белого плотного полукартона, стоивших, полагаю, дороже прочих и имевших на самом видном месте изображение кого-либо из знаменитых деятелей. Представляю, как я вперивался в загадочное улыбающееся лицо господина по имени Схакеспеаре и сколько ломал голову над его фамилией. Обводил перьевой ручкой букву за буквой в странном иностранном слове. На остальных тетрадях были героические личности в черных рубашках, кидающие бомбы в неприятеля, и торпедные катера, пускающие ко дну огромные вражеские броненосцы, и самоотверженные связные, которые, после того как им оторвет руки гранатой, все бегут к заветной цели через град трассирующих пуль, зажимая секретный пакет в зубах.

Учитель (почему не учительница? Бог весть. У меня был, вне всякого сомнения, «учитель») продиктовал нам главные пассажи исторического выступления дуче в день объявления войны 10 июня 1940 года, с добавлением, по газетным и журнальным отчетам, самопроизвольных реакций того людского моря, что колыхалось под балконом дворца на площади Венеции:

Сражающиеся на земле, на воде и в воздухе! Чернорубашечники Революции и легионов! Граждане и гражданки Италии, Империи и Королевства Албания! Слушайте! Заветный час пробил на наших отечественных часах. Это час бесповоротных решений. Объявление войны уже предъявлено (возгласы, громкие крики: «Война! Война!») посольствам Великобритании и Франции. Мы пойдем походом на плутократические и реакционные демократии Запада, которые постоянно перекрывают нам путь и покушаются на само существование итальянского народа…

По закону фашистской морали с друзьями следует стоять до конца (крики: «Дуче! Дуче!»). Мы стояли до конца, мы будем сражаться до конца бок о бок с Германией, с ее народом, с ее замечательными вооруженными силами. Ныне, накануне эпохального события, обратимся мыслями к его императорскому величеству (большинство слушателей разражается приветственными кликами во славу династии Савойя). Наш король, как и в исторические времена, является выразителем души народной. Восславим и Фюрера, главу союзной нам Германии (упоминание имени Гитлера сопровождается продолжительными аплодисментами). Италия пролетарская, Италия фашистская встает в третий раз, как никогда сильная, как никогда гордая, как никогда единая (единодушное одобрение, крики: «Так!»). У нас один девиз, один на всех. Этот девиз горит в сердцах наших людей от Альп до Индийского океана: Победить! И мы победим! (шквал аплодисментов).