Последний реанорец. Том V - Вел Павлов

— Уже доложили, ваше высочество, ‒ вкрадчиво ответил Голицын. ‒ Мой отец, их величество, светлый князь и его сиятельство Трубецкой уже направляются сюда.

Однако секунду спустя чувствительный реанорский слух зацепился за нечто интересное и очередной подчиненный Голицына, вновь что-то зашептал тому уже на другое ухо. И на полуслове тот практически сразу скосил на меня свой взгляд.

— Захар Александрович, мне докладывают, что к вам посетитель, ‒ и взоры всех присутствующих моментально скрестились на мне. ‒ Точнее посетительница. Всеми правдами и неправдами просит вашей аудиенции. Думаю, Разумовская Софья Сергеевна вам знакома? Что нам ей ответить?

Вот как? Моя якобы мамаша объявилась в столько занятный час. Это интригует. Чем ближе к финалу столповой, тем интересней становятся события. Действия мелких прощелыг устрашающего характера. Подводные камни. Истязание Романова. Странно построенная сетка на турнире. Эти головы. А теперь еще и моя мать. Все же вынужден признать, что кто-то умеет выводить разумных из себя.

Имеется лишь один вопрос. На кого работает Разумовская? Хотя, предчувствую, что все западники так или иначе связаны. Похоже, у меня имеются мысли как это узнать поскорее.

— Где она? ‒ осведомился я, передавая одному из Голицыных мешок, и вытирая окровавленные пальцы о первую попавшуюся салфетку.

— У главных ворот. Прибыла на машине.

— Впускать её не нужно. Хватит на сегодня, ‒ спокойно изрёк я, продолжая очищать свежую кровь с рук, под испуганными взглядами Алины и Прасковьи. ‒ Сам наведаюсь. Передайте ей, пусть подождет.

— Захар Александрович, думаю, не стоит вам говорить, что это опасно. К тому же вы претендент на звание андабата. Всякое может случится. И сегодняшний случай…

— Поддерживаю, ‒ вклинилась в разговор Романова.

— Плевать. На то и расчёт, ‒ отмахнулся я, делая шаги к выходу.

Ладно. Я люблю прыгать в омут расставленных интриг и ловушек с головой. Не знаю, кто это задумал, но эти хитрожопые скоты сами допрыгались. Впервые меня задели за живое за всё время моего присутствия на Земле. Если это западники, то всех их горячолюбимых венценосных внуков и детишек я медленно и по всем правилам состязания порежу на куски прямо на арене, а если амеры, то любой попавшийся мне изгой или их столп в стигме и пятне будет похоронен заживо среди останков тварей катаклизма. Бездной клянусь, они забудут в них путь. Дайте лишь чуток времени.

— Захар, может, не стоит этого делать? ‒ с потаённой тревогой заговорила Алина, а Потёмкина, наконец, оторвав взгляд от мешка, с бледным лицом лишь быстро и несколько раз кивнула. ‒ Разве ты не боишься? Наши… головы… предназначались тебе.

Что ж, если проняло даже меня, то их проймет и подавно. Странно это всё-таки. Одно дело увидеть отрезанную голову своего врага, а другое дело увидеть свою, либо родственную.

— На то и расчет, ваше сиятельство, ‒ усмехнулся тепло я. ‒ Нападут, либо ударят в спину, и я буду лишь рад подобному. Ведь проблемы в таком разе возникнут не у меня. Я здесь гость.

Правда, надеюсь я на обратное.

— Мои люди проследуют за вами, ‒ тотчас подал голос Голицын. ‒ Это не обсуждается.

— Как вам будет угодно, Андрей Андреевич, ‒ кивнул отрешенно я. ‒ Это ваша работа. Ни на чем не настаиваю.

— Захар, ‒ вдруг окликнул меня успокоившийся Ростислав, когда я находился у самых дверей. ‒ Мы с тобой еще не договорили. Так что реши все свои родственные дела и возвращайся скорее. Тебе сегодня еще мелкую язву Валуа ставить на место. Я просто обязан видеть это воочию.

— Всенепременно, ваше высочество, ‒ махнул я на прощание рукой ему и всем присутствующим, неспешно удаляясь из зимнего сада. ‒ Всенепременно…

* * *

У главных ворот я уже был минут десять спустя и шикарный спортивный черного цвета автомобиль Разумовской всего на двое персон находился совсем неподалёку. К тому же сама Софья прогуливалась рядом с ним в не менее презентабельном наряде.

— Что ж, похоже, моя якобы мать не бедствует, что уже говорит о многом, ‒ ухмыльнулся я себе под нос, минуя кованую решетку врат под взглядами службы безопасности и держа путь в нужную сторону.

Завидев меня издали та почти сразу показала на лице слабо скрытое изумление и нервозность. Словно, она сама была не рада тому, что я всё-таки согласился на эту встречу.

— Софья Сергеевна, моё почтение, ‒ с наигранным радушием поприветствовал я её подходя к машине.

— Здравствуй… те… ваше сиятельство, ‒ чуть поклонившись отозвалась женщина с натянутой улыбкой на губах. ‒ Спасибо вам, Захар Александрович, что согласились увидеться.

Бездна, что за цирк. Неужели всё будет настолько банально?

— Чем обязан такому визиту?

— Я хотела с тобой… поговорить. Ты не будешь против, если мы отъедим куда-нибудь в более удобное место? ‒ предложила немного погодя та.

— Отчего нет. Думаю, ресторан более подходит для любых бесед, ‒ согласился я, чуть поклонившись. ‒ Выбор оставлю за вами.

В глазах Разумовской вновь вспыхнула порция тщательно скрытого удивления и та быстро закивала головой.

Что ж, значит, она всё-таки в чем-то замешана. Тем проще. Не знаю, что они задумали, но мне немного интересно. Обожаю рушить чужие чаяния, надежды, планы и интриги, но больше люблю наблюдать после за происходящим крахом.

— Да. Я знаю одно хорошее место неподалёку.

— Вот и отлично, ‒ широко улыбнулся я, ловко запрыгивая в её машину на пассажирское сиденье. ‒ Показывайте дорогу. Я жутко проголодался. Скажем так… завтрак у меня выдался не ахти какой. Подали стейк, но повар его не дожарил и там было слишком много… крови.

* * *

«Грихенбайзель». Именно так назывался ресторан, в котором мы оказались спустя двадцать минут езды по широким и весьма живописным улицам Вены. Само собой поездка прошла в полной тишине. Хотя учащенное сердцебиение Разумовской лично мне могло рассказать об очень многом.

Если честно, не знаю почему, но до конца тешил надежды, что визит Софьи был лишь совпадением, но чем ближе мы находились к своей конечной точке назначения, тем напряженнее становилась обстановка.

Просто не хотелось мне убивать эту отчасти глупую и, вероятнее всего, запутавшуюся женщину. Дураков горазды убивать другие дураки. Себя же я отнюдь таким не считал. А со слов Прасковьи так вообще редкий нарцисс и самодовольный мужлан. Хотя отчасти это и было правдой.

К тому же до последнего момента женщина не решалась выпускать свою сумочку из рук, даже до того момента, когда нам принесли заказанную еду и только что откупоренную местным сомелье бутылку дорогого вина.