Девочка в реакторе - Анастасия Котова

Когда подруги вернулись в больницу, волоча за собой неподъемный на вид груз, народу в медсанчасти не становилось меньше. Люди в медицинских халатах пробегали мимо с разгоряченными лицами, в резиновых перчатках несли одежду пожарных, тушивших огонь на разрушенном взрывом энергоблоке.

Одна из присутствующих, стоя спиной к стене, смертельно побледнела и, выдав все съеденное за день, рухнула на пол словно безжизненный куль. За ней последовала еще одна, приземлившись у ног Раисы, что несла одну из шести трехлитровых банок. Коридор заполнился оглушающим звуком разбитого стекла. Один из пробегающих мимо медиков поскользнулся на белой луже и упал, растянувшись во весь рост.

– Я не… хотела… – девушка застыла как вкопанная, изумленно раскрыв рот, не в силах пошевелиться.

– Рая!.. – подруга привела ее в чувство, схватив за руку и потащив в сторону приоткрытой палаты, из-под щели которой выглядывали вытянутые тени.

– Вася?!

Рая подскочила будто ошпаренная. Летнее платье, подаренное на годовщину свадьбы его родителями, украсили крупные белые пятна, оставляющие после себя темно-серые следы.

Когда девушки, судорожно толкнув дверь, влетели в палату, заставленную металлическими койками, то бойко проводили медиков до выхода и поставили банки на столик посреди комнаты, разливая молоко по кружкам. Придерживая подол платья, Раиса присела напротив Василия и, слабо улыбнувшись, подставила ладонь под его подбородок. Струйки белого напитка капали на раскрытую ладонь, быстро впитываясь в нежную кожу.

Василий поперхнулся и выдал на свою жену только что выпитое им молоко, капли которого украсили не только летнее платье, но и сверкающий линолеум под ногами.

– Пока вас не было, они трижды теряли сознание, – сказала медсестра, стоя в сторонке. – Вероятнее всего, они отравились газами, поэтому мы поставили им капельницы, чтобы привести их в чувство…

– А разве газы способны превратить человека в ходячего мертвеца?!

За окном медленно проезжала машина, омывая бетонные здания белым порошком и сопровождаемая военными в респираторах. Парное молоко закончилось. Рая вместе с подругой привезли шесть банок для шестерых человек, надеясь на чудо. В глубине души она надеялась, что медики говорят правду, и это простое отравление газами, а слова деревенской доярки просто бредни городского сумасшедшего.

– И что нам теперь делать?

Раиса выплыла из раздумий и посмотрела на подругу.

– Где нам теперь достать молока?!

– Я в ту деревню не поеду. Небось, та сумасшедшая бабка снова начнет твердить про смерть и чернобыльское проклятие.

– А если это и правда проклятие? Ведь город построен на крови, сколько людей погибло во время войны!..

– Я и не думала, что ты суеверная…

– А что мне еще делать?! Мой муж лежит там, больной, немощный, наверняка на всю жизнь калекой останется!..

– Таня, я тебя отлично понимаю! Мой Васенька тоже там, и я тоже хочу ему помочь, но эти бредни меня все больше погружают в уныние! Я не хочу думать ни о смерти, ни о проклятии, ни о чем, только об самочувствии Васеньки, это все, что меня сейчас заботит!..

– Нас больше к ним не пустят, – произнесенные подругой слова казались далекими и чужими, – сказали, газ, это очень опасно, жизнь на грани…

– Какой газ? Какая опасность? Ты погляди на улицы! – Рая отчаянно развела руками в стороны. – Жизнь продолжается! Вон, человек идет с магазина, хлеб несет, ребятишки с конфетками, вкусные пирожные на лотках, о чем ты, Таня?

– Но ведь улицы неспроста моют, верно?!

Раиса опустила взгляд и пропустила сквозь приоткрытые губы тяжелый выдох.

– Ты права. Здесь что-то неладное.

Их разговор прервал стук в окно.

– Вася?..

По ту сторону показался Василий с обожженным лицом.

– Что он говорит? – мужчина стучал по стеклу кулаками, раскрывая и закрывая рот, а в его глазах заблестели слезы, и окно вновь выдержало ряд яростных ударов, напоследок жалобно скрипнув.

– Вы слышали? Наших мужей сегодня увозят в Москву…

– Не дадим им увезти наших мужей!

– Не дадим! Не отпустим!

– Либо с нами, либо они останутся здесь!

– Не дадим! Не дадим!

Милиционеры, вышедшие из здания медсанчасти, бросились отбиваться от обезумевших женщин. Раиса вместе с подругой, как и остальные, царапались и больно бились, присоединившись к бунту беременных дамочек. Новость эта была подобно урагану, вызвавшему плачевные последствия: нескольких схватили и держали крепко за руки, не давая наносить удары, других же растолкали по разным сторонам. Кое-как угомонив толпу, мужчины в строгой темно-синей форме выстроились в ряд, не пропуская внутрь.

– Не беспокойтесь, ваших мужей отправляют подлечиться! Как только все закончится, вы тут же их увидите! – на ступени вышел врач в ослепительно-белом халате, очки его болтались на веревочке, а лицо покрывали красные пятна.

– Не дадим! Не отпустим!

– Дайте нам увидеть наших мужей!

– Вашим мужьям понадобиться чистая одежда! Те вещи, в которых они были на станции, сгорели, вы же не хотите отправить их голышом?

Дамочки дружно стихли и переглянулись между собой.

– Нужно немедленно собрать вещи, пока Васенька не улетел! – подруга кивнула в знак согласия, и девушки побежали в сторону общежития, находящегося рядом с пожарной частью.

Автобусы уже не ходили.

Девушки, сдерживая дыхание и рыдания, добежали до крупного трехэтажного здания, вихрем поднялись на второй этаж, побросали в дорожные сумки первые попавшиеся вещи и, громко хлопнув дверьми, выскочили наружу, навстречу беспросветной тьме.

Когда они вернулись, их мужей уже не было.

Глава IX

– Поздравляю вас, Валерий Алексеевич! Я выполнил вашу просьбу в самом лучшем виде!..

Валерий оторвался от чтения оставшихся на станции документов и пристально вгляделся в партийного чиновника.

– Вы достали две тысячи четыреста тонн свинца? Поздравляю!

– Бери больше, Валера, я умудрился заказать шесть тысяч тонн свинца!..

– Шесть… тысяч…?

– Знаете ли, Валерий Алексеевич, я не хочу, чтобы при тушении горящего масла мы испытывали дефицит. Бог его знает, сколько понадобится свинца, чтобы потушить этот чертов огонь!..

– Спасибо, Борис Евдокимович.

– Я смотрю, ты что-то узнал и не хочешь делиться, – председатель правительственной комиссии прищурился, прожигая ученого взглядом. – В чем дело,