Лицеист - Валерий Пылаев

– Я не думаю, что это романтично, – поморщился я. – Вы нашли пулю. Почему бы не показать ее деду? Он послушает…

– Не послушает. На доказательство это не тянет… скорее наоборот. – Багратион побарабанил пальцами по столу. – Он только что потерял наследника рода. И отказал в визите княгине Воронцовой.

– Не удивлен, – буркнул я.

– Не спеши с выводами, Саша. Твой дед отошел от дел. Поговаривают, что голова у него уже давно не та, что в лучшие годы… Но Александр Горчаков, которого я знал, был не из тех, кто принимает решения, не обдумав.

– Дед у меня… с характером. – Я пожал плечами. – Во всяком случае – сколько я себя помню.

– О да… Фамильный Горчаковский темперамент. – Багратион улыбнулся и хитро посмотрел на меня. – Я помню, как он разносил всех на совете. Нрав, конечно, был всегда… Но не только! Блестящее образование, светлая голова… опыт, в конце концов. Двадцать лет назад твоему деду могли позавидовать лучшие умы Империи. – Багратион прищурился. – Признаться, мне трудно поверить, что такой человек мог превратиться в мстительного и злобного старикашку.

Мне тоже. Несмотря на все дедовы взрывные выкрутасы в Елизаветино… и не только.

– И что… что же ваша светлость хочет сказать? – осторожно поинтересовался я.

– Только то, что такие люди, как твой дед, ничего и никогда не делают просто так, – устало вздохнул Багратион. – Но если им, уж прости за выражение, попадает вожжа под хвост – дело плохо!

– Не понимаю! – Я тряхнул головой. – Вы же можете остановить все это!

– Как? Пригрозить главе одного из старейших родов Империи тюрьмой?

Багратион посмотрел на меня примерно так же, как преподаватель по праву в лицее… В те дни, когда я даже не удосуживался открыть учебник.

Да уж. Как говорится – молчи, за умного сойдешь.

– У вашей семьи слишком высокий статус, чтобы все можно было прекратить одним лишь указанием… Даже высочайшим. – Багратион многозначительно закатил глаза к потолку. – Конечно, я могу… Но только при определенных обстоятельствах и с вполне определенными последствиями. Которых, как ты понимаешь, лучше избежать.

– Понимаю… Но что тогда вообще можно сделать?

– Только одно: отыскать убийцу Константина раньше, чем вспыхнет половина Петербурга. – Багратион нахмурился и поджал губы. – Но это почти невозможно. Несколько часов… слишком мало времени.

– Отлично, – усмехнулся я. – Тогда зачем вы тратите его на разговор со мной? Если бессильно даже ваше Третье отделение, на что смогу повлиять я? Особенно когда меня – как вы выразились – запрут в усадьбе?

– Уж точно не на деда. К сожалению. Как бы то ни было, для всех будет лучше, если ты ближайшие несколько дней проведешь подальше отсюда.

– И чего вы от меня хотите?

– Того же самого, что и дед… как ни странно. – Багратион невесело улыбнулся. – Тут уж мы с ним единодушны – несмотря на все прочие разногласия. И я буду очень признателен, если ты, Саша, пообещаешь мне оставаться в Елизаветино, что бы ни случилось. Как дворянин дворянину.

Багратион отлично разложил все по полочкам. И на месте деда я поступил бы так же: отправил бестолкового младшего внука подальше. Чтобы было кому продолжить род – в случае, если Воронцовы и их союзники все-таки окажутся сильнее. Разумное решение. Правильное – и не только для семьи.

Но и для самого верховного безопасника Империи, который даже при худшем исходе скорее предпочтет получить ручного малолетнего князька, чем под корень истребленных Горчаковых.

– Прошу меня простить, ваша светлость. – Я отодвинул стул и встал. – Но обещать я вам ничего не буду… Как дворянин дворянину.

После ухода Багратиона я просидел еще минут пять или десять, допивая чай и тупо пялясь в стену. В голове одновременно рождалось столько вариантов, что я почти слышал, как где–то в моей черепушке с тихим жужжанием вращаются крохотные шестеренки. И они понемногу перегревались: может, верховный жандарм Империи и мог как–то разложить для себя всю ситуацию, но моих шестнадцатилетних мозгов на это если и хватало, то со скрипом.

Слишком много предположений… и слишком мало того, в чем я мог быть уверен хотя бы наполовину.

Но чай закончился – как и отпущенные дедом полчаса – и я не стал дожидаться, пока кто-нибудь потащит меня за шиворот. Оделся, кое-как расчесал пятерней мокрые после душа волосы и спустился на первый этаж.

И тут же будто бы попал в другой дом… или вообще не в другой мир – совсем не похожий на привычные родные стены. Декорации остались прежними: книжные шкафы, стол, диван и два кресла стояли на своих местах, но теперь их заполнили люди.

Которые словно готовились к войне. Я насчитал примерно полтора десятка мужчин. По большей части молодых – но попадались и ровесники Андрея Георгиевича. Кого–то я знал неплохо, в вот остальных разве что видел в Елизаветино на праздниках раз или два.

Успела приехать даже родня по материнской линии: дядя и двоюродные братья.

И не только Одаренные: у дверей стояли несколько мужиков лет по тридцать пять-сорок с ружьями и винтовками. Сосредоточенные, суровые, совершенно непохожие друг на друга – но одновременно и чуть ли не одинаковые. Всех их объединяла выправка: я без труда узнал то ли отставных городовых то ли военных – хоть и одетых в гражданское. Им уже явно приходилось держать оружие в руках раньше… а может, и стрелять в людей.

Даже воздух в гостиной стал другим: тяжелым, тревожным, наполненным табачным дымом, запахом вспотевших от жары тел и оружейной смазки. Дом, в котором я провел примерно половину сознательной жизни, стремительно превращался в казарму…

Нет, скорее – в наскоро развернутый штаб. Здесь разместилось только командование и старшие «офицеры». А сама армия наверняка в несколько раз больше…

Дед нацелился играть по-крупному.

– Да. Ждем… Будешь подъезжать – посигналь: три длинных – один короткий, – выдохнул в телефонную трубку мрачно-сосредоточенный Андрей Георгиевич. – А то у меня ребята нервные… мало ли.

Воинство понемногу собиралось – а главнокомандующий расположился в самом центре гостиной, усевшись в кресло с трубкой в зубах. На моей памяти дед никогда не позволял себе курить вне собственного кабинета – но сегодня, похоже, решил нарушить чуть ли не все свои правила скопом. Никогда мне еще не приходилось видеть его таким деятельным. Он одновременно раздавал указания, ругался на кого–то, что–то подписывал одной рукой – а другой дирижировал своей свитой тяжеленной тростью.

И выглядел… нет, не довольным – но все же настолько вдохновенно-цельным, что я начал в чем–то понимать Багратиона. Дед – столетний аристократ из тех времен, когда в мире еще звучали отголоски ушедших в небытие войн – вновь почувствовал себя молодым… И вновь занимающим место, для которого был рожден. Как отставной капитан, которому выпал шанс спустя много лет еще раз встать на мостик и повести линкор в бой. Который вполне мог стать для них обоих последним: Горчаковым не просто нанесли оскорбление – а сделали такое, за что следовало отплатить немедленно. И отплатить кровью.