До свидания, мальчики. Судьбы, стихи и письма молодых поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны - Коллектив авторов

себя за это и не нахожу слов в свое оправдание. Да и сейчас сомневаюсь в том, правильно ли делаю, загружая вас этими многочисленными сведениями, которые не умею и не знаю, как и в каком виде их скомпоновать, чтобы Вам было удобно с ними разбираться. У меня не гуманитарное образование, я не филолог. Но так болит душа за этих ребят, которые шли на смерть… Поэтому пытаюсь по мере своих скромных сил и продлить их земную жизнь в памяти новых поколений…»

Благодаря Маре Георгиевне, а также сотрудникам Национального музея республики Северная Осетия – Алания и Музея осетинской литературы им. К. Л. Хетагурова имя храброго горца вошло в нашу книгу.

Мурат родился 18 ноября 1924 года в селе Христиановском. В 1941 году закончил школу и поступил на литературный факультет Северо-Осетинского педагогического института. Одновременно 16-летний (!) Мурат руководил русской секцией Союза писателей Северной Осетии. Пробовал себя в драматургии. В 1941 году три стихотворения Мурата вышли в одном сборнике со стихами мэтров: С. Маршака, М. Исаковского, Н. Асеева, М. Алигер…

Характер и темперамент Мурата можно представить по одному из его писем. Вот что писал юноша руководителю местного издательства: «Я хочу сказать Вам по поводу моего стихотворения. Оно, как я вижу, некоторым не нравится. Но я решил его не переделывать на старый лад. Г. и К. склонны уважать фальшивый ура-патриотизм. Но в стихах это настолько избито и изъезжено, что надоело до невозможности. В данном стихотворении я славлю два слова „Жизнь“ и „Человек“, и здесь ни при чем патриотизм. О патриотизме я могу написать в другом стихотворении. А в этом я не буду подделываться под всяких Г. и К., даже если они его не напечатают».

Уже на второй день войны Мурат подал заявление об отправке на фронт. Стал артиллеристом, номерным расчета орудия батареи 45-мм пушек 162-го гвардейского стрелкового полка 55-й гвардейской стрелковой дивизии. В мае 1942 года награжден медалью «За отвагу». Участвовал в освобождении Северного Кавказа и Крыма.

Незадолго до своей гибели Мурат писал родителям: «Иду на штурм Крыма в числе штурмовой группы…»

5 ноября 1943 года гвардии старший сержант Мурат Елекоев был тяжело ранен в голову. 7 ноября, не приходя в сознание, скончался в госпитале.

Из представления к награждению орденом Отечественной войны II степени:

Тов. Еликоев в боях на Керченском полуострове действовал в составе орудийного расчета 45 мм пушек. По убытию из строя командира расчета тов. Еликоев принял его обязанности на себя. В бою 5.11.43 при отражении контратаки противника (танков и пехоты) тов. Еликоев подбил из своего орудия один танк, и в последующий разгар боя подавил три огневых точки противника, в том числе вывел из строя вражескую пушку вместе с прислугой. Будучи оглушен разрывами вражеских снарядов, тов. Еликоев не покидал своего орудия и на протяжении целого дня участвовал в отражении ожесточенных контратак противника. И только тяжелое ранение вывело из строя храброго воина…

Узнав о гибели сына, отец Георгий Саввич и мать Елена Ивановна стали собираться в дорогу – они решили забрать тело сына на родину. Для этого им надо было каким-то образом попасть в расположение 162-го стрелкового полка, в зону продолжавшихся тяжелых боев.

Георгий Саввич Елекоев, отец Мурата, работал в Северо-Осетинском мединституте. Вот текст удостоверения, которое выдал ему в дорогу директор института: «Дано настоящее тов. Елекоеву Г. С. В том, что он действительно едет в Краснодарский край за останками своего сына Елекоева Мурата, геройски погибшего в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Дирекция и парторганизация института просят все партийные, советские и военные организации оказывать тов. Елекоеву Г. С. свою практическую помощь и содействие».

12 февраля 1944 года Георгий Саввич добился от НКВД пропуска, где сказано, что ему разрешается «проследовать до станции Темрюк за телом погибшего сына».

Сохранилась фотография: Георгий Саввич и Елена Ивановна стоят у той самой «сорокопятки», в расчете которой воевал Мурат.

На памятнике сыну Георгий Саввич попросил выбить такую надпись: «Поэт-воин Мурат Георгиевич Елекоев, отдавший свою жизнь за Советскую Родину».

Из книги[30] стихотворений Мурата Елекоева:

Расстрел

Мороз.

Река.

Заброшенная мельница.

Костром зари багрянились снега…

Свинцовым взглядом

Мерил красноармейца

Рукой костлявой

Поднятый наган.

– Я жду! – кричал ефрейтор. -

Уж сказал бы,

Ведь все равно теперь не увильнуть!

Но тот молчал…

И только перед залпом

Рванул рубаху,

Оголивши грудь.

И дал ответ:

– Легко убить… солдаты,

Вас научили этому,

Но я

Не задрожу у ваших автоматов,

Умру,

И жизнь и Родину

Любя.

Мороз.

Река.

Заброшенная мельница…

Степную даль зализывает синь.

Как караул, застыв над красноармейцем,

Склонились ветви

Кленов и осин.

1942

1. Мурат Елекоев в детстве

2. Рукописи Мурата Елекоева

3. Письмо к девушке. Автограф стихотворения

4. Письмо Мурата с фронта, 1943 г.

5. Письмо Мурата отцу с фронта, 1943 г.

6. Отец и мать Мурата приехали за телом сына

7. Пропуск, выданный отцу Мурата, для проезда в зону боевых действий

8. Удостоверение Георгия Елекоева

9. Справка о наградах Мурата Елекоева

10. Обложка книги стихов Мурата Елекоева

1944

Он был поэтом неблестящим

И, не найдя стихам конца,

Погиб в сраженьи настоящей,

Почетной смертью для бойца.

Юрий Дивильковский 1944

ГЕОРГИЙ СУВОРОВ 24 года

ЮРИЙ ДИВИЛЬКОВСКИЙ 19 лет

МУХАРБЕК КОЧИСОВ 23 года

ДМИТРИЙ УДИНЦЕВ 24 года

МИРЗА ГЕЛОВАНИ 27 лет

ЛЕОНИД РОЗЕНБЕРГ 22 года

ВЛАДИМИР БУЛАЕНКО 26 лет

ЕВГЕНИЙ РАЗИКОВ 23 года

ВСЕВОЛОД ЛОБОДА 29 лет

Георгий Суворов 24 года

«Мой милый друг, а все-таки как быстро…»

Лейтенант, командир взвода противотанковых ружей. Погиб 14 февраля 1944 года во время боев за Нарвский плацдарм.

На Ленинградском фронте Георгий Суворов некоторое время служил в дивизионной газете «За Родину». Его коллеги вспоминали потом, что Георгий был самым интеллигентным сотрудником редакции и образцовым русским офицером. Ничто не выдавало в нем бывшего детдомовца. «Его лексикон не знал ни хамского тыканья, ни сквернословия