Синдром Гоголя - Юлия Викторовна Лист

Зимин неподвижно уставился на профессора. На левой скуле и шее – ожог пятерней. Ладонь обмотана окровавленным полотенцем, из-под одеяла выглядывала ступня с кровоточащей раной. А ожог – такой же растянутый, как у Аси: длинными, уползающими с щеки к ключице змеями вился он, будто некто, по мнению Майки, в медицинских перчатках засадил Зимину хорошую пощечину, и рука скользнула по инерции ниже, задев кожу под рубашкой.

Грязная комната Аси и запачканная одежда секретаря, одинаковые ожоги, оба были в крови. Что это могло значить?

– Вы, товарищ профессор, опоздали, – сиплым голосом выдал Зимин, продолжая сидеть в постели и опираясь здоровой рукой о подушку.

– Опоздал к чему? – Грених сделал еще шаг, на что Зимин отозвался резким движением назад.

– Не подходите ко мне! – лающе прикрикнул он, в глазах вспыхнуло отчаяние.

– Спокойно. – Грених доверительно протянул раскрытую ладонь. – Вы, вероятно, стали свидетелем чего-то очень странного и необычного. Вам следует об этом рассказать. Зимин, я предлагаю для начала успокоиться.

– Я уже все батюшке рассказал, не трогайте меня, подите вон. – Секретарь осклабился и вдруг испуганно отполз к изголовью, подтянул колени и прижался к стене. На серых простынях расползлось красное пятно от окровавленной пятки – ему будто собака вцепилась в лодыжку и рвала во все стороны. – Не трогайте!

Он с ужасом уставился на протянутую Гренихом ладонь. Грених в недоумении опустил ее и убрал за спину.

– Кто вам поставил эту отметину? – спросил он.

– Убирайтесь вон! Вы ничего не знаете и никогда не поймете. Когда было еще возможно, вы отказали мне в помощи. Теперь слишком поздно! Вам ничего неведомо о его болезни, а еще профессор. Вы здесь чужак! Забирайте свою малолетнюю дочь и проваливайте подобру-поздорову. Над ним веет проклятие. А вы его пробудили. Надо ж было… Имбибиция! Трупные пятна! Был человек, а теперь что? Нелюдь! Демон! Им овладел демон. Это он, – Зимин ткнул пальцем себе в лицо, – его рука. Теперь ничем ему не поможешь. Теперь он самый настоящий житель преисподней. Безумец! О, что он задумал, что такое теперь будет! Вам ничего о нем не известно. Здесь и преосвященный Михаил бессилен, не то что вы со своей псевдонаукой.

– Спокойно, товарищ Зимин! Без истерик. Говорите толком, что вы делали на кладбище? Почему ваша одежда в грязи?

– Его искал!

– Нашли?

– Нашел!

– Где же?

– Так он мне и дался!

Грених на минуту прикрыл глаза.

– Не пытайтесь заморочить мне голову. Это вы его из могилы вытащили?

– И самого же себя чуть не забил до смерти? – Зимин затрясся в исступленной ярости. – Убирайтесь прочь. У вас нет полномочий меня допрашивать. Вы никакой не следователь, а всего лишь судебный медик. Ваше дело было – разобраться с болезнью человека. Но вы и этого не смогли. А теперь мечетесь, пытаясь понять, почему объявленный вами трупом Кошелев восстал из мертвых.

– Хотите сказать, что он и племянницу собственную огрел по голове?

Зимин сделал вдох и, захлебнувшись, издал не то стон, не то хрип, а потом застыл, глядя в пол.

– А что с ней? – тихо выдавил он. Грених пристально следил за игрой эмоций на его лице.

– Почти то же, что и с вами. Ожоги, кровь…

– Она умерла?

– Нет, слава богу.

Зимин сел в кровати, обхватив голову руками. Грених вкратце поведал о том, как Офелия в слезах прибежала утром. Секретарь сидел не шевелясь, впившись белыми пальцами с грязными ногтями в волосы.

– Началось… – прошептал он. – Он теперь не остановится. Он страшно обозлен и придет опять. У него идея фикс. Он будет делать это, пока не возьмет верх в пари. Я знал, что он задумал это давно. А когда кричал, что принимает пари, план его был уже собран в голове, он только ждал своего приступа, чтобы осуществить эту злую идею. Вы же были свидетелем! Вы же психиатр! Вы же должны были понимать, что перед вами ненормальный!

– Ну не хотите же вы сказать, что он взаправду умереть планировал?

– Планировал! Но зачем же Асю? Зачем же он начал с нее?.. – невпопад всхлипнул Зимин и поднял на Грениха лицо, в котором испуг и недоумение вдруг сменились злобой. – Вам требовалось просто его добить. Но вы и слушать не хотели. А теперь что?

– Добить? – Константин Федорович в удивлении поднял брови. – Но, позвольте, товарищ Зимин, вы меня не просили никого добивать. Вы хотели, чтобы он поднялся.

До Грениха вдруг дошло: Зимину втемяшилось, что здесь требуются средства, воспетые в прославленных готических романах, – всевозможные осиновые колья, серебряные пули и цветы чеснока. Все, что было перечислено в «Вампирах», написанных Кошелевым под псевдонимом Барон Олшеври.

– Зимин, ну в самом деле, не поверили же вы в сказку! Это совершенно иная история. Здесь, может быть, дело в исключительном медицинском случае, в некой загадке физиологии. Мы найдем Карла Эдуардовича, если он жив… А медицина обогатится веским доказательством – твердым и убедительным, что нарколепсия действительно протекает с приступами не катаплексии даже, а комы, неотличимой от самой настоящей и окончательной смерти.

– Да не в нарколепсии тут дело, господи боже! Что ж вы заладили-то… – простонал Зимин, спрятав лицо в ладонях. – Если бы вы знали.

– Так поведайте!

– Нет! – Он вдруг вскочил, с силой распахнул дверь и вытолкал Грениха наружу. – Только лишь единственно святому отцу возможно говорить о таких вещах. Вы здесь бессильны. Уезжайте, увозите ребенка своего.

И захлопнул дверь, тотчас запершись на два оборота ключа. Грених дернул латунную ручку.

– Если и существует на свете белом нечисть, то Кошелев – самая страшная из них, – услышал он за дверью громкий шепот, и почти тотчас же скрипнули пружины кровати – Зимин вернулся к прерванному сну.

И тут на Грениха нашло сомнение. А вдруг и вправду Зимину и Асе о чем-то известно? Ведь и та рвалась на могилу Кошелева как оглашенная, делала таинственные намеки, мол, скажу, если нечто странное не произойдет. Ну и дела!

Неужели и вправду Кошелев нарочно весь этот спектакль устроил? А что, такой человек, как он, вполне мог. Поиграется, а потом засядет где-нибудь и начнет описывать кошмары собственного производства. Грениху вспомнилось, как он небрежно бросил: «Я, наверное, бесстрастно мог бы прикончить кого-нибудь, а потом забальзамировать тело и придумать этому телу какое-нибудь головокружительное приключение». Кто ж знал, что он самому себе эти головокружительные приключения собирался придумать. И как же ему удалось так мастерски разыграть перед судебным медиком трупные явления? Неужто такое возможно?

Грених стал вспоминать. Хорошо, допустим, существуют такие вещества, которые способны замедлить сердцебиение и дыхание. Кошелев