Через время, через океан - Анна и Сергей Литвиновы

– Нет, – пробормотала Надежда. – Первый раз вижу.

– А что он хотел?

– Нож приставил, – поморщилась Надя. – Пытался вместе со мной в подъезд войти...

– Господи, зачем?

– Не знаю... Менты сказали, сначала допросят его. А потом ко мне приедут, показания брать...

– Слушай, Надь, – встревожилась соседка. – А ты часом... ни с какими нехорошими людьми не связалась?..

– Да не связывалась я ни с кем! – взмолилась Митрофанова. – Сама ничего не понимаю!

– Ну, ладно, ладно. Успокойся. Не плачь, – вновь захлопотала Полина Юрьевна. – Пойдем, я тебе чаю сделаю. И царапины твои надо йодом помазать.

В Надиной груди вновь взметнулась волна паники.

– Но домой я не пойду! – твердо заявила она.

– Конечно, конечно, оставайся у меня, – захлопотала соседка. – Я тебя на диванчике уложу. А в квартиру твою могу сама сходить, принести, что тебе нужно. Хочешь, и Родиона твоего приведу, он пес вроде бы воспитанный, авось не нагадит!

– А милиция?.. – вспомнила Надя. – Они заехать обещали, попозже...

– И в милицию позвоню, – отрезала совсем уж расхрабрившаяся соседка. – Велю им, чтоб не тревожили тебя сегодня. Скажу, что ты сама завтра, как проснешься, к ним подъедешь...

И Надя, конечно же, с благодарностью приняла соседушкину заботу. Дала напоить себя чаем, приняла душ в пусть чужой, но чистенькой ванной и почти мгновенно провалилась в сон.

И снились ей лебеди. Птицы просто величаво плыли по глади ослепительно синего озера. Потом (во сне) вдруг задул пронзительный холодный ветер, закружились снежинки, и водоем начал стремительно покрываться ледяной коркой. Бедные лебеди засуетились, прекратили свое плавное скольжение, стали сбиваться к центру озера, где еще оставалась небольшая полынья... Но лед подступал, птицы все теснее прижимались друг к другу, издавали жалобные крики... А Наде стало казаться, что они и не птицы вовсе, а прекрасные, одетые в белое, женщины. Лед смыкается, сдавливает их, им становится все теснее, на белых оперениях-платьях проступают капельки крови, худые руки судорожно стискивают ледяную корку, пытаются отсрочить гибель... «Выходите же! Выбирайтесь на лед!» – пытается крикнуть им Надя. Но голос, как всегда бывает во сне, не слушается, а лебеди, казалось, уже готовы были распрощаться с земною жизнью и навсегда уйти под воду. В прекрасных, широко раскрытых от ужаса глазах читалась неизбежность смерти. И вновь Наде показалось, что она уже видела эти лица – именно лица, женские. Вот это, с горделиво вздернутым подбородком, удивительно похоже на прекрасный лик Улановой... А другая женщина-птица – Галина Стручкова... Они протягивают к Наде руки и о чем-то скорбным хором молят. О чем? «Спаси»? Нет, совсем другие слова. Она мучительно, сквозь свист ветра, прислушивается и наконец разбирает: «Посмотри на нас!» Словно молят ее не отворачиваться, не просыпаться, не отводить взгляда – от их красивой гибели... А метель все усиливается, и вот уже плотный поток снежинок скрывает от нее и озеро, и лебедей, и что-то еще, очень важное...

Остаток ночи прошел без сновидений.

А утром, едва Надя проснулась, она вдруг вспомнила.

Лебеди. «Умирающий лебедь». Знаменитые балерины – каждая в образе, созданном великим Сен-Сансом. Гениальный фотоколлаж, занимающий всю стену в холле Главного театра страны. Все эти женщины когда-то танцевали на его сцене. Уланова, Лепешинская, Стручкова... И Лидия Михайловна Крестовская тоже. «Умирающий лебедь» Сен-Санса. Одна из самых выигрышных ее ролей.

* * *

Надя почему-то не сомневалась: соседка разбудит ее с первыми петухами. Во-первых, потому что сама в несусветную рань встает, вечно, как шесть утра, мусоропроводом грохает. А во-вторых, столько же событий! Полину Юрьевну наверняка распирает все их хорошенько обсудить. И похвалы в свой адрес в очередной раз послушать. Еще бы: она пробила множество бюрократических заслонов! Предотвратила целых два преступления! Утерла нос родной милиции!

И потому Надя немало удивилась, когда проснулась сама. Аж в половине десятого. Вот это совсем странно! Соседка-то ладно, могла и пожалеть ее, дать отдохнуть после всего пережитого, но милиционеры-то что? Почему на допрос ее не тащат по поводу вчерашнего происшествия? Неужели Полина Юрьевна стражей закона так приструнила, что те деликатничают? Дают потерпевшей хорошенько отоспаться?.. Не может быть. Влияние соседки на правоохранительные органы, конечно, огромно, но не настолько же!

И Надя, как была, в ночной рубашке, пошлепала на кухню – узнавать у Полины Юрьевны последние новости.

– Ой, Надечка! – просияла та. – Вовремя ты проснулась! У меня как раз оладушки готовы!

«Да уж, после такого приема придется мне всю жизнь за хлебом ей бегать и уколы делать», – мелькнуло у Митрофановой.

И она смущенно пробормотала:

– Мне неудобно прямо... И приютили, и спасли меня, можно сказать, да еще и оладьи...

– И с Родионом я уже погуляла, – охотно закончила перечень своих достижений соседка. – Но ты садись, садись! Сейчас я тебе жаловаться буду!

– На Родиона? – улыбнулась Надя.

– Родион твой, конечно, шельма. И лентяй несусветный, – припечатала Полина Юрьевна. – Но не в нем дело. Я тут с утра уже переговоры веду. С милицией нашей доблестной...

– А что они? – навострила уши Митрофанова. – Хотят, чтобы я сама к ним приехала? Куда? В УВД?

– Хотеть-то они хотят, – саркастически молвила собеседница, – да только смысла тебе никакого нет к ним ехать.

– Почему? – удивилась Надя. – Разве не надо заявление на этого козла написать? Они ж вчера сами говорили...

– Вот и я подумала, что надо, – кивнула соседка. – Но ты все спишь, спишь, будить тебя жалко, а мне ж любопытно... Я и решила: позвоню-ка им сама. Разведаю, как и что. Звоню. Делаю вид вроде, что ты мне поручила узнать, к которому часу приезжать и куда. А они что-то мнутся, жмутся... Сейчас, говорят, пока не надо, мы, мол, сами с гражданкой Митрофановой свяжемся. А когда свяжетесь-то, спрашиваю. А они отвечают: когда возникнет такая необходимость. Ну, мне это сразу странным показалось. Что значит: когда возникнет необходимость?! Тут преступление совершено, тебя убить могли, а они чушь какую-то несут! Я на них и насела: вы, говорю, это дело замять и не пытайтесь! Считаете, раз преступление предотвратили – можно и уголовного дела не заводить? Чтоб статистику не портить?! Не выйдет! Я давеча до самого высокого начальства дошла – и сейчас дойду!

– А может, и не нужно уголовного дела? – вклинилась в ее монолог Надя. – Просто бы узнать: кто он, этот мужик. И почему меня преследует...

– Ага, узнать! С нашей милицией, пожалуй, узнаешь! – торжествующе выкрикнула соседка. – Не уследили они! Сбежал твой обидчик.

– Как сбежал? – ахнула Надя.

– Да очень просто! Как мальчиков, ментов вокруг пальца обвел! Короче, слушай. Привезли его в отделение, а он за сердце вдруг стал хвататься. Вроде как плохо ему. Задыхается, синеть начал! Они поверили! И нет бы в тюремную больницу его – просто «Скорую» вызвали! Представляешь, какая халатность? Или законы говенные. Пока постановления о задержании нет, в лазарет тюремный нельзя. Отправили с ним, правда, какого-то сержантика. Ну, а тот, пока в приемном покое туда-сюда, беготня, покурить вышел. Тем более что мужик этот будто бы совсем помирать собрался, его в реанимацию хотели определять... А возвращается с перекура – нет умирающего. С каталки слез да через приемное отделение и утек!