Незамужняя жена - Нина Соломон

Галереи помещались в боковой улочке, в подновленных гаражах, внешне не сохранивших никакого сходства со своим прежним назначением, хотя мать Грейс настаивала на том, что чувствует запах бензина. Берт распахнул дверь перед Грейс, а затем пошлепал по лужам ко входу на фотовыставку. Грейс следовала за родителями и Шугарменами из галереи в галерею, и ей казалось, что она бродит во сне. Она была не в состоянии усвоить ничего из увиденного; ее сознание будто подернулось непроницаемой пленкой.

Последней остановкой в их маршруте была внушительная инсталляция Дэмиена Херста. Грейс слышала поскрипывание ботинок Берта. Они бродили по галерее в дождевиках, как семья рыбаков. Грейс развернулась и пошла в обратном направлении.

Экспонаты были достаточно интересными — смесь искусства, технологических изысков и захватывающей игры воображения, — и скоро Грейс почувствовала, что ее гипнотизирует вид большого белого шара, поддерживаемого потоком воздуха. В следующей комнате стояла здоровенная стеклянная цистерна, наполненная зеленой водой. В ней плавало, описывая круги, несколько дюжин крупных черных, оранжевых и серебристых рыб. Это было бы похоже на аквариум, если бы не стоящее на дне цистерны настоящее гинекологическое кресло, украшенное стременами. Недоставало только доктора Гейлин в мокром халате.

Рыбы неистово заметались, будто предвкушая кормежку, но вместо еды из выходившей в цистерну трубы появлялись только большие пузыри воздуха. Еще в цистерне стоял маленький столик с ржавеющим компьютером, на нем валялись сломанные часы, а рядом с клавиатурой компьютера притулилась белая кружка. Грейс зашла с другой стороны цистерны и увидела на кружке надпись. Она пригляделась. Надпись гласила: «Берт». Грейс прочла название композиции: «Утраченная любовь».

Сначала она подумала, что, должно быть, все еще спит и весь этот день, включая Берта в его шляпе и эту до странности пророческую инсталляцию, — просто сон. Но такой сон был бы слишком заумен даже для нее, и она перестала сомневаться, что вокруг — реальность. Трактовка ее настоящего сна о Мэри Поппинс теперь казалось очевидной: «Берт» было имя персонажа, которого Дик ван Дейк играл в фильме. Грейс удивило, что она так долго не могла уловить связь.

Образы инсталляции не только проникли в психику Грейс, они зацепили ее за живое, и ей почудилось, что одна из рыб вот-вот сожрет ее. Она подошла к стоявшей посреди комнаты скамье и села. Пожалуй, пора было найти Дэмиена Херста и спросить его, как, черт возьми, ему удалось отфильтровать ее жизнь и замкнуть ее в цистерне размером семь на семь футов.

К ней подошел отец.

— Франсин чего-то дергается, — сказал он. — Может, какой экспонат подействовал, как думаешь?

Грейс сделала один из тех глубоких вдохов, которым научилась на занятиях йогой, — тот, что никогда по-настоящему не получался у нее, потому что, задерживая дыхание на какое-то время, пусть всего лишь секунд на семь, она испытывала ужас. Однако по крайней мере сейчас глубокий вдох несколько успокоил ее.

— Да, экспонаты тут ничего себе, — согласилась она, толком не зная, с чем соглашается. Тут она услышала, как кто-то подходит к ней сзади. Берт сел рядом, держа в руках шляпу. Более подавленным, чем сейчас, Грейс его никогда не видела. Видимо, его новое обличье не особенно ему помогало.

— У тебя есть «Рондо», Милт? — спросил он.

— Сколько тебе?

— Двух достаточно, спасибо, — ответил Берт. Отец Грейс сунул руку в карман брюк и вытряхнул две таблетки из пластмассового тюбика. Берт закинул их в рот и стал жевать, белая пыль пристала к уголкам рта.

— Кто проголодался? — спросил отец Грейс.

— Никогда еще не был так голоден, — сказал Берт. Потом повернулся к Франсин, которая успела присоединиться к ним. — Пора сматываться, моя сладкая. — Он хотел взять Франсин за руку, но та быстро отдернула ее.

Как только Грейс встала со скамьи, в глазах у нее потемнело.

— Что случилось, Грейс? — спросил отец. — У тебя бледный вид. — Он приложил руку к ее лбу. — Да ты вся горишь.

Грейс услышала, как что-то глухо бухает в ушах; комната начала медленно вращаться. Она упала на скамью, и ей показалось, что ее окутало облако крохотных, ослепительно блестящих бабочек. Когда она открыла глаза, родители и Шугармены стояли над ней. Грейс медленно села, почувствовав под собой какой-то плоский и круглый предмет. Она увидела сплющенную шляпу Берта.

— Ради бога, Грейс нужен врач! — в панике вскричал Берт.

— У кого есть сотовый? Можно позвонить Лэзу. Где его носит, черт побери? Он должен быть здесь. Особенно в такой момент. Легче дозвониться до премьер-министра!

— Успокойся, Берт, не устраивай истерик, — сказала Франсин. — Ты пугаешь Грейс. Сейчас ей нужно, чтобы вокруг были спокойные, рационально мыслящие люди. Почему бы тебе не принять полтаблетки транквилизатора? Сразу полегчает. Не нужен Грейс никакой врач. Все прекрасно. Смотрите, у нее щеки опять порозовели. Будет от тебя хоть какая-нибудь польза? Иди принеси побольше мокрых бумажных полотенец.

Берт поспешно удалился и вскоре вернулся, неся охапку насквозь мокрых бумажных полотенец; влажный след тянулся за ним по полу. Грейс приложила полотенца ко лбу. Ей стало легче, когда она заметила пятна крови на своих брюках цвета хаки.

— Тебе больно, милочка? — спокойно спросила ее мать, усаживаясь на скамью рядом с ней.

— Да нет. Просто очень тяжелые месячные, вот и все, — ответила Грейс. — Немного закружилась голова, не волнуйся.

Мать, быстро оценив ситуацию, схватила свою огромную дорожную сумку и принялась в ней рыться.

— Все под контролем. Никаких поводов для беспокойства, — сказала она, жестом фокусника выуживая из сумки черные атласные брюки и ремень с инкрустированной горным хрусталем пряжкой. С вещей еще не были сняты ценники из магазина Леманов.

— Полетт — наш спасатель, — просиял отец Грейс.

— И вот… это может тебе понадобиться, — сказала мать, украдкой, как пакетик марихуаны, передавая ей гигиеническую прокладку. — Почему бы тебе не пойти в дамскую комнату и не переодеться? И вот еще парочка таблеток. В понедельник первым делом отправим тебя к новому врачу, которого я нашла. Потом можем пообедать у Уитни. Здорово звучит?

На самом деле Грейс не поняла ни единого слова. Мать дала ей брюки вместе с двумя белыми таблетками. Затем, повязав свой дождевик вокруг талии Грейс, препроводила ее в дамскую комнату, а сама осталась ждать снаружи.

Грейс посмотрелась в зеркало. Лицо у нее было такого же бледно-желтого цвета, как письмо от матери Гриффина. Было бы намного легче, если бы она могла все забыть, но она не могла. В кои-то веки она была согласна с Бертом: Лэз обязан быть здесь сейчас — как и во многие другие моменты прошедших пяти недель. Грейс было страшно. Она не предполагала, что у нее откроется кровотечение.

Когда она вышла из дамской комнаты, все еще слегка пошатываясь, мать и Франсин встретили ее одобрительными кивками, как невесту после первой брачной ночи. Отец с Бертом стояли в стороне; Берт держал в руках свою злополучную шляпу.