Темные воды - Кодзи Судзуки

Такехико прикрыл глаза, пытаясь представить себе, что чувствовал его отец. Но едва сомкнув веки, он немедленно открыл их снова, так как нахлынувшее чувство страха превратило сталактиты в огромные мечи, готовые вонзиться в него. Сколько бы он не закрывал глаза, это видение возвращалось снова и снова.

Такехико понял, что его отец никак не мог благополучно миновать этот тоннель. Он должен был раз за разом ударяться головой и руками о камни. Когда Такехико представил себе, как отец плывет по этому каналу, во тьме, не имея возможности вдохнуть, израненный, истекающий кровью, его переполнили чувства настолько сильные, что он истратил весь запас кислорода, который был в его легких.

Как раз в тот момент, когда он понял, что плыть дальше, не вдохнув воздуха, нельзя, тоннель внезапно расширился, как огромная воронка. Подняв взгляд, он увидел то, что было рябью на поверхности воды. Между верхней стенкой тоннеля и уровнем воды открылось пространство, заполненное воздухом. Такехико всплыл и вдохнул. Он не сомневался, что отец в этом месте тоже всплыл бы, чтобы наполнить легкие.

Он думал о том, как можно было бы описать волшебный вид, открывшийся перед ним. С красиво изогнутой стены свисали сталактиты, как бесчисленные стразы. Они почти касались его головы — тяжелые, обращенные сверху вниз иглы. Они достигали нескольких метров в длину. И, увы, отцу Такехико не суждено было увидеть это зрелище.

Потом тоннель снова сужался, становясь таким же тесным, как прежде. Воздушная прослойка исчезла. Такехико снова задержал дыхание. Течение поворачивало куда-то вниз и при этом становилось все быстрее. И все же он не чувствовал особого беспокойства. Стремясь шаг за шагом повторять действия своего отца (реальные или возможные), ставя себя в те же самые условия, он совершенно забыл о собственной безопасности. Вода все ускорялась, и вдруг он, неожиданно для себя, увидел, что его затягивает в водопад. Он был, правда, невысок, всего метра три высотой, его всего дважды шлепнуло о воду, но при этом он выронил фонарь и как следует приложился спиной к камню. Течение легко несло его по тоннелю. Он больше не мог сдерживать дыхание, и почувствовал необходимость сделать вдох, когда увидел какую-то вертикальную линию, выросшую в нескольких метрах перед ним. Прижимаясь к стене тоннеля, он попытался приблизиться к этой линии. Когда он подплыл, ему стало понятно, что это за линия. В камне была трещина шириной сантиметров в двадцать. Вода просачивалась через эту трещину и уходила куда-то. Сквозь пузырьки на воде ему был ясно виден дневной свет. Вода в трещине сверкала на солнце. Прижавшись к стене тоннеля там, где вода начинала сочиться сквозь камень, Такехико протянул к трещине руку. Именно в этом месте его отец передал ему свои последние слова.

Через год после смерти отца кассету из-под кинопленки с вложенной в нее картой передали семье Сугияма. Слова, записанные на оборотной стороне карты, объясняли действия отца Это было его последнее письмо, написанное, вероятно, непосредственно перед смертью.

Не было сомнений, что канал связывал подземное озеро с Токийским заливом. Вода сперва заходила в приток, потом в более широкое русло реки Тама, которая впадает в Токийский залив. И все же — какой у этого письма был шанс дойти до адресата? Конечно, это могло произойти только чудом. И все же тоненькому лучу света, пробивавшемуся сквозь щель, под силу было взять и совершить такое чудо.

Они нашли письмо в своем почтовом ящике. Оно так и лежало в кассете, запечатанной в конверт. На нем не было обратного адреса, так что непонятно было, кто нашел ее и когда она была найдена Они могли только предполагать, что это житель окрестностей Окутамы, и что кассета попала в рыбачьи сети где-то в устье Тамы. Кто бы ни был этот человек, он достал карту из кассеты, прочитал письмо, понял его важность для семьи погибшего. Он (или она) был настолько любезен (или любезна) что отправил это письмо семейству Сугияма.

Вот что было в этом письме:

Дорогой Такехико!

Даже когда мы знаем, что выхода нет, мы иногда должны искать его, не считаясь ни с чем, и не думать о том, что наши перспективы туманны. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать: ты позаботишься о маме и о ребенке, который скоро появится на свет.

С любовью,

твой отец.

Не было никаких сомнений — это было написано рукой его отца, каждый иероглиф был отчетливо прорисован. Это письмо — доказательство того, что отец готов был встретить свою смерть.

Ясно, почему тело отца нашли в водостоке подземного озера. Зная, что пути отсюда нет, отец все же пытался выбраться через тоннель. Его постигла неудача, он погиб, но все же послал сыну письмо, пожелав ему одного — жизнестойкости и воли к победе. Он не написал письма жене. Он передал своему сыну, который тогда был слишком мал, чтобы прочитать это послание, свое завещание: быть сильным.

Письмо стало для Такехико бесценным источником силы. Он перечитывал его снова и снова. Когда жизнь требовала от него смелости, он вспоминал слова отца, и трудности казались не такими уж непреодолимыми. Такехико жил со своим отцом только два с половиной года и сейчас с трудом вспоминал эти дни. И все же та тьма, с которой встретился отец, преследовала Такехико, заставляя его по ночам судорожно ловить ртом воздух. Каждый раз, просыпаясь от этого кошмара, он только еще отчетливее чувствовал: надо быть сильным. Благодаря этому письму ничто в жизни было ему не страшно.

Он протянул руку в щель, только чтобы вынуть ее обратно. Будь отверстие шире всего в два раза, воля его отца была бы исполнена. Он бы нырнул в сияющий свет.

Такехико постарался запечатлеть увиденное в своем сознании, чтобы никогда не забыть его. И он безмолвно произнес: «Папа, я сделал, что ты велел».

В прежние дни мыс Каннон называли мысом Хотоке или мысом Будды. Кайо, хотя ей было уже семьдесят два года, никогда не слышала, чтобы мыс именовали по-старому.

Однажды на рассвете, ранней весной, Кайо совершала свою обычную прогулку. Буддийская богиня милосердия, Каннон, протягивает, как считают, свою спасительную длань всем, кто верует в нее. Кайо верила в Каннон, и она взяла себе за правило проходить этой дорогой каждое утро в течение вот уже двадцати лет.

Как ни звать этот мыс — Каннон и Хотоке, — это имя вызывало приятные ассоциации. По крайне мере, имя, если не что-то другое, напоминало о прошлом, об истории. Прогулка шла среди кустов, где находились придорожные статуи Дзизо или надгробия. Их, конечно же, первоначально устанавливали здесь, чтобы умилостивить духов мертвых, которых прибьет волной к мысу, но никто из старожилов понятия не имел, кто и почему наставил их здесь в таком количестве. В любом случае их было как-то неожиданно много на мысу и около него.

Еще не совсем рассвело, когда Кайо спускалась по дороге к морю. Она шла по пологой тропинке, опустив глаза. Было время, к ней на весенние каникулы приезжала внучка Йоко, и Кайо брала ее с собой на прогулку. Прогулки, верила она, значат больше, если кто-то тебя сопровождает.