Футбол сквозь годы - Николай Старостин

Не чувствуется государственного подхода и при использовании выпускников ВШТ. Причем, как ни странно, проблема распределения слушателей в первой и высшей лигах практически не существует. А вот во второй, где, казалось бы, необходимо и есть возможность насытить команды квалифицированными кадрами, атмосфера делячества не позволяет этого сделать. Там судят о тренерах по своим меркам: превыше всего ценятся качества «толкача» и умение ловко обходить частоколы инструкций. Вот и выходит, что на втором году обучения ребята начинают «дергаться», больше уже думать не об учебе, а о распределении.

Но ведь эта проблема разрешима. Достаточно лишь, чтобы клубы, в которые приходит выпускник ВШТ, взяли на себя обязательства не расторгать с ним отношения, допустим, в течение трех лет…

Это было бы реально. Но тогда логично, чтобы клубы и направляли своих избранников в школу. В Италии, например, где обучение на тренерских курсах в течение 9 месяцев стоит 3 900 000 лир, так и делается. Кстати, не всегда деньги вносит клуб, как правило, приходится раскошеливаться игроку, но зато он с первого дня знает, где и кем ему придется работать.

Должно ли быть платное обучение? В условиях существования хозрасчетных клубов оно представляется вполне логичным, хотя все же это вопрос скорее будущего. А вот то, что надо уравнять всем слушателям стипендии, для меня очевидно сейчас. Ведь пока все получают их по месту своей прежней работы, и разница подчас бывает очень внушительной. Причем она никак не зависит от старания и успехов непосредственно в учебе.

Сложнее устранить другое неравенство – в начальных знаниях поступивших. Одни из них закончили, предположим, дневное отделение два-три года назад, другие – заочное лет восемь назад. В такой ситуации мы вынуждены терять время, чтобы подтянуть, насколько возможно, всех до общего уровня. Но думаю, и это можно преодолеть за счет большего акцента на индивидуальные занятия.

Из школьной программы известно, что для доказательства любой теоремы нужно иметь два условия: необходимое и достаточное. Для подготовки ярких тренерских индивидуальностей в сегодняшнем своем виде ВШТ необходима, но явно недостаточна.

Целесообразно ли в ближайшем будущем ставить вопрос резче: без диплома ВШТ специалист не имеет права работать в команде мастеров? Не знаю. Но если его так не ставить, что, собственно, дает тогда диплом?

Футболисты не станут объясняться в любви тренеру, но если в глубине души они его уважают, то пойдут за ним, за его идеями до конца. Тренер же, неспособный предложить ничего, кроме угроз и высмеиваний, пусть он и знает свой предмет, команду по-настоящему не объединит, крупных успехов ему, по-моему, не видать. Футболисту не только приятно, но и необходимо чувствовать, что он не фишка на учебном макете, а человек, влияющий на положение дел в команде, отвечающий за них, уверенный, что его мнение по крайней мере выслушают. А он изо дня в день сталкивается с тем, что ему не доверяют, прилюдно, при товарищах разносят в пух и прах. Воображая себя единственным, от кого зависит каждая малость, зазнавшийся тренер становится подозрительным, мнительным, сеет раздор. Со временем ему уже не на кого опереться. Все приучены его слушать, а ему нечего сказать, он безнадежно повторяется.

Могут сложиться и другие отношения. Скажем, дельному, но мягкохарактерному специалисту игроки сядут на шею, а поддержать его некому. Он один должен выходить из трудных положений, но не умеет, и все в команде идет шиворот-навыворот.

Приходилось слышать, что нас со старшим тренером «Спартака» Константином Ивановичем Бесковым считают едва ли не идеальной парой. Да, 11 лет мы работали вместе – срок для футбола чуть ли не рекордный. Но ошибется тот, кто наше долгое сотрудничество вообразит безоблачным. Достаточно сказать, что бывало, когда мы с ним почти по месяцу не разговаривали.

Тренерское дарование Бескова не подлежит сомнению. Не помню, чтобы я хоть слово обронил по поводу его методов тренировки, выбора тактических построений. Я не считаю себя особенным знатоком в этих делах, а если бы и считал, все равно полагал бы нетактичным вмешиваться. И в определение состава на матч детально не вникаю, свое мнение высказываю лишь в том случае, если у Бескова возникнут сомнения. В таком смысле его диктат мне представляется естественным.

А вот по поводу отношений руководства команды с игроками мы не раз расходились. Быть может, я человек другого воспитания и обо мне могут отозваться как о несовременном, но я привык видеть в игроке личность, требующую внимания и уважения. Никак не могу принять взгляда Бескова и некоторых нынешних молодых тренеров на игроков как на средство успеха, и только. С давних времен и до сих пор я стремлюсь втянуть каждого спартаковца в общую жизнь команды, внушаю им, что команда – не место службы, а место служения.

Охотно допускаю, что тренеры бывают часто правы в своих требованиях. Но надо щадить и самолюбие игрока, важна и форма, в которой делается замечание. Так уж повелось, что начальникам команд приходится быть чем-то вроде мягкой прокладки между тренером и игроками. Когда удается, когда нет. А лучше бы вовсе не было у них этой «ватной» миссии…

Понимаю, что футбольная жизнь без острых углов невозможна. И все же мы громоздим множество лишних острых углов из-за несовершенства структуры руководства командой.

Я уже упоминал, что в истории советского футбола зафиксирован такой факт: в 1938 и 1939 годах «Спартак» завоевывал и звание чемпиона, и Кубок. Это один из рекордов, который не удалось повторить ни московскому, ни киевскому «Динамо». Да, люди тогда подобрались у нас «запрограммированные» для подобных подвигов: характеры, воители! Перебираю мысленно тот состав и разве что двоих мог бы, да и то условно, назвать слабохарактерными. Тогда приходилось некоторых одергивать: «Побереги темперамент до следующего матча!» К слову, смотря на сегодняшний состав «Спартака», вижу, что по боевитости (не по игровому умению, это едва ли возможно сравнивать) для той команды подошли бы разве что четверо.

Одним из определяющих условий того редкостного успеха я считаю исключительно удачное коллегиальное руководство. Был у нас тренерский совет, куда входили старший тренер (в 1938 году – Константин Квашнин, в 1939-м – Петр Попов), начальник команды, наш ветеран, в прошлом вратарь Иван Филиппов, капитан Андрей Старостин и Петр Исаков – один из тренеров клуба, игрок сборной СССР, имевший прозвище Профессор, наделенный необычайной футбольной интуицией. Председатель совета – автор этих строк. Мы были дружны, обсуждали возникавшие вопросы, в том числе и конфликты, легко и просто, понимали друг друга с полуслова, да и как не понимать, когда были сродни и футболу, и клубу. Старшие тренеры жили как за каменной стеной, они обязаны были готовить игроков технически, тактически, физически, а за моральное состояние команды и за конечный результат отвечал тренерский совет.

Не тот ли это случай, когда хорошо забытое старое может стать новым? Не нужно напрягать воображение, чтобы представить в каждом клубе подобный тренерский совет, обсуждающий все сложные, спорные вопросы. Конечно, в нем должны состоять не эрудиты с улицы, а знатоки, прожившие в футболе жизнь, которым дорога судьба клуба, причем обязательно наделенные правами.