Своя на чужой территории - Людмила Феррис

После школы Роберт поступил на факультет физической культуры и спорта местного педагогического института, чем порадовал деда и огорчил бабушку.

– Надо развивать мозги! – возмущалась Ольга Захаровна.

– Правильный выбор сделал внук! – возражал дед.

И так было до тех пор, пока в один из ничем не примечательных осенних дней (Роберт уже учился на втором курсе) не позвонила мамина подруга Жанна Кременина. Мамины подруги считались членами их маленькой семьи, и звонку Роберт ничуть не удивился. Жанна Ивановна просила приехать к ней на работу. Но потом Роберт почувствовал, как дрожит ее голос – доктор Жанна явно была взволнована, и у него тоже сильно застучало сердце.

– Что случилось? – осторожно спросил Роберт.

– Твой отец здесь, в городе. Он хочет с тобой встретиться, – сказала Жанна.

Роберт даже не удивился. Он всегда знал: рано или поздно это произойдет, отец за ним вернется.

Когда Юлия увидела Алексея Погудина, то растерялась. Актер всегда казался ей слишком красивым и высокомерным. Наверняка избалован женским вниманием и всегда уверен в своем превосходстве. Но сейчас Погудин смотрел на журналистку таким ласковым и обжигающе-нежным взглядом, что Юля невольно почувствовала укол в сердце. А если она заблуждается и он вовсе не высокомерный и не заносчивый? Может быть, это просто маска? А за ней скрывается ранимый и слишком чувствительный человек?

Тымчишин, выглядывая из-за плеча актера, с вызовом сказал:

– Если что… я тут, рядом… в соседнем кабинете, – и ретировался.

– Ваш коллега от всех невзгод вас так охраняет или только от мужского внимания? – поинтересовался немного удивленный Погудин.

– Вадик – мой друг, беспокоится за меня, – Юле не хотелось объясняться. – Что-нибудь случилось, Алексей?

– Случилось? Нет. Просто зашел посмотреть, как работают местные журналисты.

– Садитесь, пожалуйста. То есть садись, – удивленная Юля показала на стул у своего стола.

– А можно чаю? У меня сегодня роль была с большим текстом, в горле першит.

– Хорошо, сейчас сделаю. – Девушка направилась к «чайному уголку», где нетерпеливо ерзал на стуле Тымчишин.

– Зачем этот красавчик приперся? Чего ему надо?

– Еще не знаю. Говорит, в гости. Попросил чаю.

– Нескучно тебе, подруга! Актеры в гости приходят. – Вадик явно злился.

– А ты что нервничаешь? – еще больше удивилась Юлька. – Чаю на всех хватит.

– Ага, нужен ему твой чай! Ты ему понравилась, вот он и приперся! Я видел, как он на тебя смотрел! – совсем разошелся журналист.

– Ерунда какая! – возмутилась Юля. – У него целый клуб фанаток! Я не выдержу с ними конкуренции.

– Ты все выдержишь! Я тебя слишком хорошо знаю, – не сдавался Вадик.

– Вадичек, ты никак ревнуешь? – Юлю искреннее негодование коллеги начинало злить. – Мы уже эту тему обсуждали. Я для тебя «среднего рода», как и ты для меня. Поэтому мы и дружим.

– Я не ревную. Я переживаю, как бы ты опять в какую-нибудь историю не вляпалась! – на октаву повысил голос «благородный рыцарь».

– Я вляпалась? По-моему, это ты все время куда-то не туда наступаешь. И сейчас у тебя глаза, как у солдата перед атакой.

Спор был прерван появлением ответственного секретаря, которая «по своим каналам» узнала о визите известного актера Алексея Погудина.

– Юль, а он автограф для газеты даст? – поинтересовалась Мила Сергеевна.

– Милочка Сергеевна! У меня же целый разворот в следующий газетный номер идет, и там все автографы будут, – преувеличенное внимание коллег к актеру Погудину все больше выводило Юлю из себя.

– Тогда мне нужен автограф. Лично для меня, – потребовала женщина.

– Идите и сами спрашивайте! – возмутилась Юля. – Я вот чай ему несу – он чаю попросил. Может, не надо его беспокоить автографами?

– Ой, подумаешь! – ответственный секретарь сделала вид, будто обиделась.

Юля вернулась к столу и протянула актеру кружку:

– Вот, пожалуйста! Чай. И даже конфетка нашлась, что в редакции редкость.

Алексей взял кружку, а Юля невольно залюбовалась его руками – аристократически-изящные, но сильные кисти, неприлично красивые для мужчины. «А какие у него, наверное, рельефные мышцы… пресс там, и все такое… Фу! Атавизм какой-то! Прямо как в любовном романе! – невольно восхитилась Юля и сама себя одернула. – Лучше бы у него были короткие кривые пальцы. Но, с другой стороны, ум, светящий в глазах, и застенчивая улыбка тоже банальности из мира идеальных романтических героев…».

– Юля, ты пишешь про убийство Царева? – поинтересовался Погудин.

– Я пока собираю информацию. До готового материала далеко, – уклончиво ответила Юля.

– Я хотел сказать… – неуверенно начал Алексей, – …Настя Царька не убивала. Она слабая, крутила с ним роман, но не убивала. Но следователь ваш все время намекает, мол, из свидетеля легко и в подозреваемые перейти.

Вообще-то он не собирался ничего говорить про убийство, и тем более про Настю, но атмосфера тревожного ожидания заставила его сделать этот ход и начать объясняться. Как еще привлечь внимание журналистки Сорневой, а лучше девушки Юлии, Погудин не знал.

Юля поморщилась:

– Слушай, я иду своим путем. У меня индивидуальные, параллельные следствию действия. Я встречаюсь с людьми, которые рассказывают мне об Алике.

– А почему ты со мной не поговорила? – удивился актер. – С Аликом мы много общались, только в последний год разошлись. Такие сложились обстоятельства. И еще с Кимом поговори, у них тоже какие-то свои отношения с Царьком были.

– Алексей, я буду благодарна за любую информацию, – не растерялась девушка.

Юля, слушая рассказ Погудина, думала о том, как в жизни события иногда разворачиваются такие, что и никакого кино не надо. В реальности никто не заигрывает со зрителем, не придумывает спецэффектов и нарочито усложненных интриг, но получается зачастую интереснее, чем на экране. На «Оскар» никто не претендует, но оторваться от действа невозможно.

Рассказав симпатичной сероглазой журналистке историю о беспринципном операторе, торговавшем компроматом на коллег, Алексей успокоился. Он, конечно, закончил свой монолог ожидаемым «я его точно не убивал», но видел, что и без того девушка ему верит.

А Юльке почему-то стало жалко красавчика-актера. Но нельзя пока рассказывать о своих изысканиях: о том, как Алик пропал, как его лет пятнадцать назад объявили умершим, да и про покойную жену и двадцатилетнего сына тоже не стоит. К событиям прошлого, в которых и коренилась причина трагедии Алика Царегородцева-Царева (в этом журналистка была уверена), Погудин не имеет никакого отношения. Но рассказывать все равно не хотелось. Вот тут уж как в кино – один неверный шаг героев может решительно изменить все развитие сюжета.