Своя на чужой территории - Людмила Феррис

Взвешенно-спокойная.

Убить могла. А мотив?

Анастасия Капцова.

Имела с убитым отношения.

Судя по всему, знала Алика плохо. И недолго.

В день убийства утром была в его номере, свидетель – лицо незаинтересованное.

Не знала, откуда Алик родом.

Убить могла. А мотив?

Вот как-то так. Юлька откинулась на спинку стула. Сколько у нее подозреваемых! Нарисованная картинка ей нравилась больше, чем сонм домыслов и догадок, роившихся в голове. К женским портретам просился мужской – сына Алика по имени Роберт. И она юношу найдет, даже если все бабушки мира будут против. Если сегодня вечером она не застанет учительницу и ее внука дома, то пойдет по соседям и так постарается выйти на след Роберта.

Юлькины размышления прервала Мила Сергеевна.

– Ты представляешь, Юля! У меня на следующей неделе, по гороскопу, сплошные неприятности. Я расстроилась!

– Мила Сергеевна, эту проблему легко можно исправить! Вы где гороскоп свой читали?

– В Интернете.

– Теперь скажите: у нас в каждом номере есть гороскоп?

– Да. Мы его тоже из Интернета сдергиваем.

– Кто же вам мешает откорректировать свой гороскоп? Возьмите и уберите плохой прогноз, вместо этого напишите побольше хорошего. С судьбой надо работать, убирать неприятности. А когда газета выйдет с новым гороскопом, где у вас будет уже другая история, то и «работать» будет она.

– Ой, какая ты, Сорнева, молодец! Точно! Сейчас напишу что-нибудь про приятные любовные приключения.

– Вот это правильно, Мила Сергеевна! – поддержала Юлька. – Любовные приключения женщине никогда не помешают. Особенно, если их у нее нет.

– Это ты про себя? – уточнила ответсек.

– Про себя, – согласилась Юля.

– Надо больше женских романов читать, чтобы мысли наполнить ожиданием любви, а они потом материализуются.

– Я последний раз интересовалась исключительно «Вишневым садом».

– Ну, Сорнева, ты даешь. Ладно я, материал о путешествии Чехова по нашим сибирским краям делала, так это ж для газеты… Скукотища одна.

– Мне пришлось. Учительница одна сравнила интересовавшего меня человека с героем пьесы, вероятно, поклонница Чехова, так мне долго про него рассказывала.

– С этими тетками беда, – согласилась Мила Сергеевна, – сидят на пенсии, поговорить не с кем. Мне одна ветеранка, когда я готовила статью о Чехове, тоже нагородила всякой ерунды, упомянула свою бабку, которая еще девчонкой рассказывала, правда, с чужих слов, историю о том, как Чехов путешествовал по нашим краям и у кого-то в избе на ночлег расположился. Но я сразу поняла, что это миф, народное сказанье, если хочешь. Доказательств у дамочки никаких, бабка ее давно померла. С виду бабушка – божий одуванчик. В смысле сенсации – это просто ноль. А тебе зачем Чехов? У тебя в плане материал про кино заявлен!

– А про автограф Чехова речи не было?

– Да что ты, откуда. Я бы сразу сориентировалась. Ладно, – сказала Мила Сергеевна. – Я пошла исправлять свой гороскоп.

– Сорнева, к тебе пришли! – растерянно улыбающаяся секретарь Валентина заглянула в помещение редакции.

– Да я вроде не жду никого, – пожала плечами Юля и обернулась.

На пороге редакции газеты «Наш город» стоял красавчик – актер Алексей Погудин. Из-за его плеча выглядывал Вадик Тымчишин и делал Юле странные знаки.

Роберт Царегородцев всегда знал, что для своей бабушки Ольги Захаровны и деда Николая Ивановича он, без всякого преувеличения, является центром вселенной. Мама давно умерла, а отца Роберт практически не помнил. Дед так заполнил пространство вокруг него любовью и заботой, что мальчик совсем не чувствовал себя без мужской поддержки. Когда мама, осторожно подбирая слова, рассказала мальчику о папином исчезновении, он удивился:

– Разве могут люди пропадать? Может, его забрали инопланетяне?

Мама неожиданно согласилась:

– Возможно. Да, забрали инопланетяне.

Роберту идея понравилась: похищенный инопланетянами папа делал его особенным, поднимал в собственных глазах. Его отец не какой-нибудь неизвестно куда сбежавший алкаш, как у Клавки из второго подъезда, а исследователь других галактик. Что это за «андромеды» такие и когда папа вернется, интересовало Роберта уже меньше. Главное, отец не просто оставил их с матерью, а занят важным государственным делом. Когда мальчик подрос и понял, что красивая легенда не выдерживает никакой критики, снова помогла мать, раскрыв неприятную истину, от которой все снова встало на свои места.

– Отца признали умершим.

– Как это «признали умершим»? А на самом деле?

– Понимаешь, Роби… – так его ласково звала мать. – Если человек не дает о себе знать несколько лет, его по суду признают умершим.

– А он может на самом деле быть живым?

– Не может. Если бы отец был жив, он бы обязательно дал о себе знать. Он умер.

Роберт тогда даже не заплакал. Отец, улетевший в другую галактику, и отец мертвый были практически равноценны в детском восприятии – в любом случае его не было рядом, а что такое смерть, мальчик до конца не понимал. Но зато был дед Коля, пусть и женатый не на бабушке, а на другой женщине – худенькой и беленькой молчунье, напоминавшей Роберту зайца-беляка. Дед Коля любил внука, был правильным, добрым и умным, знал много интересных историй и хотел, чтобы Роберт непременно занялся спортом: «Ты должен уметь постоять за себя и дать сдачи любому!»

Роберт с мамой давно жили у бабушки Оли, которая строго следила за тем, как учится внук. Бабушка давала дома уроки и считала русский язык и литературу главными предметами в школьной программе.

– Ты мало занимаешься, мало читаешь. Игры и «стрелялки» не заменят книгу, – часто укоряла бабушка Роберта. – Чтение расширяет кругозор, развивает культуру речи! Без литературы жить невозможно!

– Да я самый начитанный в классе! – возмущался он. – У меня уже мозги разжижаются от твоих книг. И мама книги все время носила из своей библиотеки. А дед, между прочим, говорит, что главное – это спорт!

– И чтение, и физические нагрузки одинаково нужны и важны для организма. – «Учительским» тоном продолжала бабушка. – Ты нам потом спасибо скажешь!

Когда Роберт рассказывал деду, тот хитро улыбался:

– С женщинами спорить не надо. Будем решать по-мужски, – и продолжал водить мальчика в спортивные секции.

А потом заболела мама. Роберт уже тогда понимал, что мама была романтической натурой, не приспособленной к жизни. Ей все время казалось, что жизнь не оправдывает ее «высоких» ожиданий. Мама перестала ходить на работу и лежала на диване тихо-тихо, как будто боялась кому-то помешать. Роберт слышал, как шептались на кухне бабушка и дед.