Идол липовый, слегка говорящий - Николай Бахрошин

– Представляю, – хмыкнул Саша. – Интересно, а ты многое можешь? Ну, в смысле… Ну, ты понимаешь… – вдруг спросил он.

– Много, – подтвердил Хранитель без лишней скромности – Ты даже не подозреваешь еще, как много…

* * *

Костерок был – одно название. Небольшой огонек трепетал на углях, постепенно становясь все мельче и мельче.

Саша нашарил рядом с собой две последние щепки и подкинул ему. Огонек, осторожно облизав их, оживился, воспрял и начал набирать силу.

Впрочем, надолго ли его хватит? Щепки маленькие, прогорят быстро…

Саша с Алей сидели рядом, привалившись к бетонной стене, и неотрывно смотрели на пляшущий огонек. Свет костерка почти ничего не освещал, но друг друга они все-таки видели. Когда погаснет, станет совсем тоскливо… Уже не увидят…

– Это последние? – спросила Аля.

– Последние, – подтвердил Саша.

Хотел сказать мужественно и твердо, но голос подвел. Дрогнул голос. Дал петуха и получил в ответ мокрую курицу. Прозвучало, надо признать, пискляво и жалобно, самому стало стыдно.

– Жалко… Огонек погаснет… – сказала она, и ее голос прозвучал равнодушно. Пугающе равнодушно. Красивая молодая женщина, заблудившись в кошмарическом подземелье, должна проявлять чуть больше эмоций… А если не проявляет, значит, копит…

– Ничего! Выберемся скоро! – успокоил ее Саша. – Чтоб мы да не выбрались! Так, Аленька?

Вот это получилось как надо, твердо и убежденно. Только кого он хотел успокоить, себя или ее? Похоже, ни по первому, ни по второму пункту особых успехов не наблюдалось.

Она не ответила.

– Зябко как-то… – сказала Аля, поудобнее приваливаясь к Сашиному плечу. Ее волосы невесомо щекотали щеку, голова лежала на плече приятной тяжестью, стрелы-ресницы вздрагивали совсем рядом. Пряный, дразнящий запах с полынным привкусом женского пота тревожил ноздри. И вообще, она была так близко, что впору сойти с ума от желания и нежности. От чего больше – еще вопрос…

Вдвоем – это, безусловно, плюс ситуации… Приключенческая романтика для старшего школьного возраста. В этом задорном возрасте фригидность героини еще не является определяющим фактором для героя, вяло размышлял он. Еще кажется – собственного темперамента хватит на целый мир…

В остальном, конечно, – сплошные минусы. Если разобраться, сидят они черт знает где, только достоверно известно, что под землей. Дожигают остатки случайно найденного полусгнившего ящика, да и тех уже не осталось. Дальше – темень и неопределенность подземных скитаний. Вода, правда, есть, хоть и гнилая, воды в этом подземелье достаточно, но пить ее они пока не решались. Обходились своими запасами, которые тоже катастрофически убывали. Здесь, в этой комнате, похожей на бункер, из которой вели в разные стороны сразу три коридора, хотя бы на полу сухо…

В общем, они заблудились.

Получилось все, надо признать, просто и глупо. Завал на пути стал для отряда неприятной неожиданностью и поводом для шумной дискуссии. Спорить вроде как было не о чем, сообразил потом Саша, нужно было просто решить – возвращаться назад или искать обходной путь через боковые коридоры. А базар развели такой, словно две национальные диаспоры договаривались о новых рыночных ценах на плодоовощную продукцию. Все гундосый Самородов, он, конечно, зачинщик. «А мне кажется, вот если бы, здраво размышляя…» Хотя остальные тоже хороши. Летун Васька мог бы не выкладывать свое нецензурное мнение о российских чиновниках целиком и полностью. По крайней мере не получилось бы политического диспута, переходящего на личности и украшенного ядовитыми взаимными оскорблениями. В него встрял даже Егорыч как тоже пострадавший от бюрократии. Саша попытался было воззвать к голосу разума, но где там! Его быстро и ловко втянули, ухватив за больное место. За роль свободной печати в демократическом обществе, где она, печать, сама шалеет от свободы и необузданности. Самородов издевательски сообщил ему, что все журналисты – продажные брехуны. Ничего нового не сообщил, но завел…

В общем, все вдруг начали орать друг на друга и на государство в целом. «А при чем тут государство? – неторопливо размышлял Саша, вспоминая теперь от нечего делать. – Что за манера у наших людей: чуть что – сразу лаять на государство, как цепной пес гавкает на луну. Чтоб боялась… Только кто кого?»

Вот тетя Женя – молодец, орел-командир. Точнее орлица. Удержала вожжи командования. Громко и прямо пригрозила всем огнестрельным оружием, если не уймутся. Спорщики немного примолкли – для революции в отдельно взятом туннеле было не время и не место. В одном мичман не молодец: не надо было разбивать всех на двойки, отправляя каждую в разведку в своем направлении. Кажется, у спелеологов есть такое правило – заблудились, значит, надо держаться кучей, иначе потом вообще никого не соберешь. С другой стороны, пошли бы кучей, так бы и не слезли с печальных реалий российской государственности…

Впрочем, сейчас – это размышления в пользу бедных, думал Саша, глядя на потухающий огонек. Что теперь вспоминать? Заблудились…

Сначала они с Алькой шли весело. Красавица, хоть и устала от подземной жизни, держалась бодро, как бывалый турист в затянувшемся переходе. И не жаловалась, и шутила совсем не глупо, и пописать отходила без ложной скромности, не выламывалась, как копеечный пряник, строящий из себя свадебный торт. Хорошая девочка, хоть и красавица. Глядя на нее, остается прийти к парадоксальному выводу, что красивые девушки – тоже люди. Сообщил ей Саша и заработал умопомрачительную улыбку в ответ…

Вроде исправно запоминали все повороты, поворотов-то было раз-два – и обчелся. А получилось – не запомнили! Шли и шли. Уже не так весело. И вода все капала где-то рядом, и чадили трескучие факелы, последовательно выхватывая из темноты своды, плиты, перекрытия, стены забетонированные и стены просто прорубленные в камне. Как понял Саша, здесь была какая-то разветвленная сеть пещер, которую военные строители ловко превратили в тоннели. Потом факелы кончились…

Теперь сидели, смотрели на огонек, отчаянно цепляющийся за угли. Огонек скоро погаснет, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Аля наконец задремала, тонко посапывая на его плече.

Он сам не заметил, как тоже задремал…

* * *

Проснулся Саша оттого, что целовался. Или его целовали. Кажется, снилось нечто эротическо-возбуждающе. Снилось ли?

Темно вокруг…

Аля!

Это действительно была она. Мягкие, теплые губы, гладкая, прохладная кожа под его ладонями, глупая, мешающая одежда… В кино при таких сценах включают соответствующую музыку, мелькнула мыслишка. Хотя и без нее неплохо… Темно, как в кино…

Костерок уже потух, даже угли больше не светились, но ему казалось, что он ее почти видит. Это почти – устраивает, вполне устраивает, при свете бы не решился, наверное, а здесь, в темноте, все так близко, просто…

– Наверно, воняет от меня… – сказала она горячим шепотом.