Райское место - Франсуаза Бурден

– Ну, это маловероятно. Лоренцо мне объяснил, что их очень хорошо кормят.

– Тогда почему он бродил около дома?

– Именно поэтому. Ветеринары приманивают их с помощью лакомств, чтобы они выходили из леса и посетители могли ими любоваться. В этом-то и весь интерес!

– Возможно, это действительно интересно тем, кто любит сильные переживания.

– Нет, тем, кто хочет их увидеть вживую, а не только на фотографиях.

Мод отошла от мужа и, заслонившись ладонями от света, стала вглядываться в темноту за окном.

– Как ты думаешь, он еще там? Хотелось бы взглянуть на него.

– А мне – нет. Я уже насмотрелся! Лучше я что-нибудь выпью.

– Там осталось немного вина, пей, если хочешь, – ответила Мод и включила свет в трех наружных фонарях, уточнив: – Правила это разрешают.

Ксавье вылил остатки вина в бокал и залпом осушил его. Ему уж точно не хотелось еще раз увидеть этого зверя, пусть даже через надежное стекло шале.

– Ну, во всяком случае, они держат свои обещания: публика будет довольна, – наконец пробурчал он.

Мод изумленно взглянула на него. Что это – неужто комплимент? Возможно ли, чтобы Ксавье утратил хотя бы частицу своей враждебности?!

– Пойду-ка я спать, я совершенно выбился из сил, – продолжал он.

Мод хотелось остаться у окна, чтобы подстеречь медведя, но она поняла, что сейчас важнее поддержать мужа.

– Ты прав, я тоже утомилась, – весело сказала она.

Мод очень хотелось, чтобы завтрашний день прошел благополучно, особенно если бы Ксавье захотел сказать Лоренцо что-нибудь похвальное. Примирение мужа и сына было заветной ее мечтой; тем не менее она не обольщалась: тридцать лет взаимной неприязни не могли мгновенно стереться из памяти их обоих.

Мод уже собралась выключить свет на улице, как вдруг увидела наконец массивный силуэт медведя, вернувшегося к домику. А может, он никуда и не уходил. Когда медведь встал на дыбы и начал тереться спиной о древесный ствол, Мод ахнула от восхищения. Глядя на громадного великолепного зверя, который свободно разгуливал по лесу, она ясно поняла замысел Лоренцо: он готов был посвятить всю свою жизнь этому парку, и его мать могла только приветствовать это. Как ей хотелось поддержать его, помочь чем-то существенным, вместо того чтобы сидеть в Париже и вести монотонное, тусклое существование подле мужа! Но она давно смирилась с этим, хотя ее тамошняя жизнь была лишена всякого интереса.

Спустя несколько мгновений медведь встал на все четыре лапы, повернул огромную голову направо, налево, огляделся и ушел в лес, растаяв в темноте. Мод огорченно вздохнула и погасила свет.

– Если услышишь, что где-нибудь сдается жилье, дай мне знать, – попросила Жюли, отпустив тамарина[22], которому только что ввела сыворотку.

– Ты хочешь снять квартиру? – удивился Лоренцо.

Они уже покончили с вакцинированием мелких приматов, но сегодня утром их еще ждала обширная программа.

– Я ушла от Марка, – объявила Жюли.

Лоренцо изумленно посмотрел на нее. Он прекрасно помнил ее откровенный рассказ о разногласиях, которые ссорили ее с Марком, но не ожидал, что она сможет резать вот так, по живому. Теперь ему стало понятно ночное появление Марка.

– Значит, он поэтому теперь ночует здесь?

– Марк не допустил, чтобы я снимала номер в отеле. Но я должна оставить ему дом, он ведь принадлежит ему. А я не хочу тянуть с этим и готова поселиться где угодно, в любой лачуге!

– В наших местах плоховато с жильем, и поиски займут много времени. А пока… отчего бы тебе не перебраться в дом стажеров? Там осталась одна свободная комната и есть все удобства.

Здание, отведенное стажерам, просторное и светлое, было прекрасно оборудовано. Лоренцо считал, что молодые люди, выполнявшие тяжелую подсобную работу и часто разлученные с семьями, поскольку они приезжали сюда издалека, имеют право на комфортные условия во время своей шестимесячной стажировки. Кроме отдельной комнаты с личной душевой администрация предоставляла в их распоряжение просторный холл, где стоял телевизор с огромным экраном, большую, прекрасно оборудованную кухню и прачечную с несколькими стиральными и сушильными машинами.

– А если тебе некуда девать свою мебель или коробки с вещами, можешь хранить их у меня в доме. Что ты об этом думаешь?

Жюли явно обрадовало его предложение, и она тут же согласилась.

– Мне будет очень хорошо в компании стажеров.

– Представь себе, что ты начальница лагеря скаутов, – пошутил Лоренцо.

– Ну уж нет! Хотя в одном ты прав: для этой молодежи я – старушка, и, надеюсь, они не подумают, что меня приставили надзирать за ними! Что касается мебели, то у меня ее нет, есть только одежда и книги. Перед тем как поселиться у Марка, я ведь снимала меблированную комнату, помнишь? В общем, мне почти нечего перевозить.

– Но у тебя, наверно, остались какие-то вещи от матери…

– Я их отвезла на мебельный склад Парижского региона. Так что сам видишь, с тех пор я живу налегке. У меня ведь не было, в отличие от тебя, грандиозных проектов.

– Если бы не земля деда, мой проект так и остался бы на бумаге. Я каждый год езжу на его могилу в Бальме, чтобы поблагодарить его. А заодно посещаю национальный парк «Гран-Парадизо», куда он меня возил в детстве.

– Да, я всегда восхищалась твоим итальянским акцентом! В Мезон-Альфоре ты мне декламировал стихи Леопарди[23], и я засыпала под твое чтение, потому что ни слова не понимала. А сейчас ты их помнишь?

– О, прекрасно помню. «Цветок пустыни…»[24]

– Ты еще говоришь по-итальянски?

– Только когда езжу туда. Но я не хочу его забывать и время от времени читаю газеты или книги на итальянском.

Они подошли к ветеринарной клинике, чтобы посмотреть сегодняшнее расписание и распределить обязанности. Парк наконец открылся, и посетителей, несмотря на холод, было довольно много.

– Твоим родителям здесь, наверно, понравилось?

– Мне кажется, да – по крайней мере, маме. Представь себе: Ксавье перепугался до смерти – он вышел «подышать воздухом» в одиннадцать часов вечера и неожиданно для себя наткнулся на медведя – огромного черного медведя, как он сказал, – вероятно, на Момо, который, в отличие от моего отчима, бесстрашно разгуливает по ночам!