Шпион - Клайв Касслер

— Подождите, сэр, — прошептал англичанин. — Так попросту не играют. В посольство страны-соперника не приходят так просто за тайнами.

— Я и не знал, что существуют правила.

— Джентльменские, — ответил Эббингтон-Уэстлейк, неожиданно подмигнув. — Знаете эту науку? Делай что нравится. Только будь примером для слуг и не пугай лошадей.

Исаак Белл протянул ему карточку.

— Я не следую правилам шпионов. Я частный детектив.

— Детектив? — презрительно повторил Эббингтон-Уэстлейк.

— У нас свои правила. Мы берем преступников и передаем их полиции.

— Какого дьявола…

— В редких случаях мы отпускаем преступников — но только если они помогают задержать гораздо, гораздо более опасных злодеев. В шесть часов. И не забудьте прихватить для меня кое-что.

— Что именно?

— Шпиона более злостного, чем вы, — холодно улыбнулся Белл. — Гораздо более злостного.

Он повернулся и пошел к Манхэттену, уверенный, что Эббингтон-Уэстлейк явится к шести, как приказано. Спустившись по лестнице с Бруклинского моста на тротуар, он не заметил одноглазого мальчишку, который выдавал себя за продавца полуденной «Геральд».

Белл дошел до ступеней подземки, когда шестое чувство подсказало ему, что за ним следят.

Он миновал вход в подземку, пересек Бродвей и повернул вниз по улице, запруженной доставочными грузовиками и фургонами, автобусами и такси. Он постоянно останавливался, изучал свое отражение в витринах, нырял между движущимися машинами, заходил в магазины и выходил из них. Кто за ним следит — люди Эббингтона-Уэстлейка? Или так называемого майора? Сазерленд выглядит опытным, как человек, побывавший на войнах. И не стоит забывать, что чуть глуповатая напыщенность Эббингтона-Уэстлейка скрывает его несомненные успехи в шпионаже.

На заполненной людьми Фултон-стрит Белл запрыгнул в трамвай и оглянулся. Никого. Он проехал в трамвае до реки, вышел, словно направляясь к парому, но внезапно повернул и сел в трамвай, идущий на запад. Почти сразу он вышел из трамвая и свернул на Голд-стрит. Он по-прежнему никого не видел. Но все равно у него сохранялось ощущение, что за ним следят.

Он вошел в людный ресторан, где подавали омаров, и заплатил официанту, чтобы тот выпустил его через запасный выход в переулок, который вывел его на Плэтт-стрит. По-прежнему никого не видя, но чувствуя слежку, он углубился в старые улицы Нижнего Манхэттена: Перл, Флетчер, Пайн и Нассау.

Как ни старался Белл, он никого не заметил.

Он разглядывал свое отражение в витрине фабриканта аптекарских и ювелирных весов (зайдя перед тем в кафе «Нассау» и тут же выйдя из него), когда понял, что попал на Мейден-лейн — в нью-йоркский квартал ювелиров. Верхние этажи четырех- и пятиэтажных зданий с чугунными фронтонами занимали огранщики алмазов, импортеры, ювелиры, златокузнецы и часовщики. Под мастерскими и фабриками по обеим сторонам улицы тянулись лавки ювелиров, витрины их сверкали, как раскрытые пиратские сундуки.

Белл пристально посмотрел вверх и вниз вдоль узкой улицы, его строгое лицо смягчилось, появилась улыбка. Большинство мужчин на тротуаре — примерно его ровесники, все в модных пальто и шляпах, но в ювелирные магазины они заходили поникшие, с унылыми лицами. Холостяки, собирающиеся жениться, предположил Белл. Пытаются закрепить свое решение купить драгоценность, о которой почти ничего не знают.

Улыбка Белла стала менее уверенной, когда он присоединился к параду мужчин на тротуаре, ломавших перед сверкающими витринами голову над мириадами возможностей и бесконечным выбором. Наконец высокий детектив решил взять быка за рога. Расправив плечи, он зашел в магазин, который показался ему самым дорогим.

Мальчик, который видел, как Исаак Белл зашел в ювелирный, — мальчик, достаточно хорошо одетый, чтобы его не выгнали из квартала ювелиров, с ящиком для чистки обуви на спине (для маскировки) — подождал, желая убедиться, что ван дорн зашел не для того, чтобы сразу выйти. Он был четвертым, шедшим за добычей сложным маршрутом. Увидав в окне силуэты Белла и владельца магазина, он сделал знак другому мальчику и передал ему ящик.

— Принимай. Мне нужно доложить.

Он пробежал несколько кварталов до примыкающего к Норт-ривер района меблированных комнат и складов, зашел в салун Хадсона и взял бесплатный обед.

— Пошел вон! — заорал бармен.

— К Командору! — ответил мальчик, бесстрашно вкладывая ливерную колбасу между ломтей хлеба. — И побыстрей!

— Прости, парень. Я тебя не узнал. Сюда.

Бармен пропустил его в кабинет хозяина, где был единственный в округе телефон. Хозяин бара подозрительно смотрел на него.

— Выйди, — сказал мальчик. — Это не твое дело.

Хозяин закрыл ящики стола и вышел, покачав головой.

Были времена, когда «гофер», зашедший из Адской кухни в этот район, кончил бы тем, что повис на фонарном столбе. Но эти времена прошли.

Мальчик позвонил в салун Командора Томми. Ему сказали, что Томми там нет, но босс ему перезвонит. Это было странно. Босс всегда сидел в салуне. Говорили, что Томми много лет не выходил днем на улицу. Мальчик сделал себе еще один сэндвич, а когда вернулся, телефон звонил. Командор Томми был страшно зол, что ему пришлось ждать. Когда он кончил орать, мальчик рассказал, как Исаак Белл бродил по городу, начав с середины Бруклинского моста.

— Где он сейчас?

— На Мейден-лейн.

В полном смятении Исаак Белл вышел из четвертого ювелирного магазина, по которым ходил последний час. До встречи с Эббингтоном-Уэстлейком в «Никербокере» он успеет заглянуть еще в один-два.

— Почистить, сэр?

— Неплохая мысль.

Он привалился спиной к стене и отдал левый ботинок во власть испачканных ваксой пальцев мальчика с деревянным ящиком. Мысли его путались. Ему только что одновременно сообщили, что бриллиант в платине — «единственный камень, который заставит девушку почувствовать, что она обручена», и что большие полудрагоценные камни в золотой оправе «считаются самыми модными». Особенно по сравнению с мелкими бриллиантами. Хотя даже маленький бриллиант — «вполне приемлемый символ обручения».

— Другую ногу, сэр.

Белл достал метательный нож и взял его в руку, позволяя мальчику надраивать его правый ботинок.

— Здесь всегда так много народу?

— Май и июнь — месяцы обручения, — ответил мальчик, не отрывая взгляда от суконки, которой действовал так быстро, что его движения сливались в одно непрерывное.

— Сколько? — спросил Белл, когда мальчик кончил и ботинки заблестели, как зеркало.

— Десять центов.

— Возьми доллар.

— У меня нет сдачи с бакса, мистер.