Моя темная Ванесса - Кейт Элизабет Расселл

Папа спросил:

– Хочешь, я приеду и заберу тебя?

– Я хочу знать в подробностях, что именно у тебя там происходит, – добавила мама.

– Нет, – ответила я. – Я в порядке. И ничего не происходит. Все в порядке.

– Если бы тебя кто-то обижал, ты бы нам рассказала, – сказала мама. Оба ждали от меня подтверждения, что да, рассказала бы.

– Конечно, – заверила их я. – Но произошло совсем другое. Ничего не произошло. Как что-то такое могло произойти? Сами знаете, как строго за нами тут следят. Это все вранье Дженни Мерфи. Помните Дженни и как ужасно она со мной поступила?

– Но с чего ей такое выдумывать? Впутывать своего отца? – спросила мама.

Папа сказал:

– Ерунда какая-то.

– Она и мистера Стрейна ненавидит. У нее против него вендетта. Она из тех зазнаек, которые считают, что всем, кто к ним не подлизывается, следует разрушить жизнь.

– Ванесса, мне это не нравится, – сказал папа.

– Все в порядке, – ответила я. – Вы же знаете, что, если бы что-то случилось, я бы вам сказала.

Мы с ним замолчали, ожидая, что скажет мама.

– Год уже почти закончился, – сказала она. – Пожалуй, забирать тебя сейчас бессмысленно. Но, Ванесса, держись подальше от этого учителя, ладно? Если он попытается с тобой заговорить, скажи директрисе.

– Он мой учитель. Он должен иметь возможность со мной говорить.

– Ты знаешь, о чем я, – сказала мама. – Ходи на уроки, а на перемене сразу уходи.

– Да проблема вообще не в нем.

– Ванесса, – рявкнул папа. – Слушай свою мать.

– Я хочу, чтобы ты звонила нам каждый вечер, – сказала мама. – Ровно в шесть тридцать наш телефон должен звонить. Ясно?

Глядя на телевизор в комнате отдыха, где по MTV без звука показывали шипастые волосы и черный лак на ногтях Карсона Дэйли, я промямлила:

– Да, мэм.

Мама вздохнула. Ее бесило, когда я ее так называла.

Стрейн сказал, что нам нужно на время поумерить пыл, учитывать производимое впечатление. Никаких посиделок в его кабинете и часов наедине.

– Даже это рискованно, – сказал он, имея в виду, что я пропустила обед, чтобы провести перерыв у него в классе с широко открытой дверью. Нам требовалось соблюдать осторожность, по крайней мере временно, как бы ни больно ему было находиться вдали от меня.

Но Стрейн был уверен, что скоро все уляжется. Он постоянно повторял это выражение, «все уляжется», будто речь шла о какой-то непогоде. Наступит лето, а с ним – поездки на его универсале, открытые окна, соленый воздух. Он убеждал меня, что к осени все будет забыто. Я не была уверена, что верю ему. Прошла пара дней, и все казалось нормальным, но стоило мне столкнуться с Дженни, как она пронзала меня неприязненным взглядом. Стрейн считал, что она сдалась, потому что перевелась из его класса, но я видела, что она еще злится.

На доске объявлений вывесили список всех колледжей, куда старшеклассники планировали поступать в будущем году. Во время ужина, стоя в очереди за сэндвичами, я заметила, что Дженни с Ханной методично обходят столовую. Дженни держала в руках ручку и блокнот. Возле каждого стола Ханна что-то говорила сидящим там людям, выслушивала их ответы, а затем Дженни делала пометки в блокноте. Также я заметила, как много людей смотрят на меня и как быстро они отводят глаза, чтобы я не поймала их взгляд.

Я вышла из очереди и, проходя по столовой, услышала, как Ханна спрашивает:

– Кто-нибудь из вас слышал разговоры о том, что у Ванессы Уай роман с мистером Стрейном?

Это был стол старшеклассников. Брэндон Маклин, чье имя я видела в списке на доске объявлений рядом с Дартмутским колледжем, спросил:

– А кто такая Ванесса Уай?

Его соседка по столу – Алексис Картрайт, Уильямс-колледж, – показала на меня:

– Эта, что ли?

Весь стол повернулся ко мне. Дженни с Ханной тоже. Прежде чем Дженни успела прижать блокнот к груди, я мельком увидела в нем список имен.

Двадцать шесть. Столько имен было в списке Дженни. Я сидела напротив миссис Джайлз. На этот раз в кабинете были только мы вдвоем – ни секретарши, ни Стрейна. Миссис Джайлз протянула мне копию списка, и я прочла имена – в основном десятиклассники, девочки с моего этажа. Ни с кем из них я Стрейна не обсуждала. Потом я увидела последнее имя на странице – Джесси Ли.

– Если ты что-то хочешь мне рассказать, – сказала миссис Джайлз, – сейчас самое время.

Я не знала, чего она от меня ждет. Верит ли она по-прежнему, что этот слух – вранье, или поменяла мнение из-за списка и теперь сердится, что я солгала? На что-то она явно сердилась.

Я подняла глаза:

– Не знаю, что вы хотите от меня услышать.

– Я хочу, чтобы ты была со мной откровенна.

Не желая себя связывать, я молчала.

– Что, если я скажу тебе, что говорила с одним из учащихся из этого списка, и он утверждает, что ты откровенно подтвердила, что у тебя романтическая связь с мистером Стрейном?

До меня не сразу дошло, что она употребила слово «откровенно» не в сексуальном смысле, а имела в виду только, что я сказала об этом прямо. Я снова промолчала. Я сомневалась, что директриса говорит правду. В сериалах копы так блефовали, когда хотели вырвать у кого-то признание. Умнее всего в таких ситуациях молчать и дожидаться своего адвоката – правда, я не знала, кто заменит адвоката мне. Стрейн? Мои родители?

Миссис Джайлз глубоко вздохнула, прикоснулась пальцами к вискам. Она не хотела с этим разбираться. И я тоже не хотела. «Нам нужно просто забыть об этом» – вот что мне хотелось сказать. «Давайте просто забудем об этом». Но я знала, что это невозможно – из-за того, что атаку возглавляла Дженни, и из-за того, кем был ее отец. Внутреннее устройство Броувика вдруг показалось мне очевидным: эта бесстыжая система строилась на власти и богатстве, и некоторые люди здесь значили больше, чем другие. Я всегда это чувствовала, но никогда раньше не осознавала так ясно.

– Нам нужно вникнуть в суть дела, – сказала миссис Джайлз.

– Мы уже в нее вникли, – ответила я. – Все это ложь. Вот в чем суть.

– А если я вызову этого учащегося сюда, твоя версия событий не изменится?

Я моргнула, понимая, что это она ловит меня на блефе, а вовсе не наоборот.

– Это ложь, – повторила я.

– Хорошо. – Директриса встала и, оставив дверь открытой, вышла из кабинета.

Секретарша заглянула в дверной проем, увидела меня и улыбнулась.

– Держись, – сказала она.

От этой крошки доброты у меня комок подкатил к горлу. Я спрашивала себя, верит ли она мне и о чем она думала во время прошлой встречи с миссис Джайлз и Стрейном, когда записывала каждое наше слово в своем желтом линованном блокноте.