Пик Дьявола - Деон Мейер

Позже она позвонила в справочную. Вассермана увезли в «Сити-Парк». Она позвонила туда.

— Сведений не даем.

— Я его сестра.

— Подождите, пожалуйста.

Ей долго пришлось слушать электронную музыку, назойливо лезущую в уши.

Наконец ее соединили с отделением скорой помощи.

— Сейчас он в реанимации, но поправится.

Карлос! Она снова набрала его номер. Телефон звонил и звонил. Кристине хотелось сесть в машину и приехать к нему домой. Она хотела избить его, размозжить ему череп рукояткой кирки. Он не имел права! Он не мог так поступить! Ей хотелось пойти в полицию, стереть его с лица земли. Гнев душил ее. Она пролистала телефонный справочник, нашла номер полиции, подумала…

Нет. Слишком много осложнений. Кристина заплакала, но не от огорчения. От ненависти.

Успокоившись, она поехала за Соней. Когда она переходила дорогу, держа дочку за руку, то на другой стороне увидела БМВ. Стекла сзади были опущены. Там сидел Карлос и пристально смотрел, но не на нее. Он пожирал глазами девочку, и на его лице застыло странное выражение. Кристине показалось, будто ее ударили кулаком в сердце и давят, жмут, пытаясь ее добить.

БМВ поехал с ней рядом, когда она усаживала Соню в свою машину.

— Теперь я все знаю, кончита!

Он посмотрел на Соню, посмотрел на ее дочку. Если бы у нее в тот миг был пистолет, она бы его пристрелила.

Гриссел никогда не боялся начальства. Главным образом потому, что мог перепить любого из начальников — и поодиночке, и всех разом. И обойти их в работе. У него на счету было гораздо больше раскрытых преступлений, чем у них в их бытность детективами, и не имело значения, алкоголик он или нет. Но сегодня ему было не по себе. Они стояли в небольшом зале ожидания у блока интенсивной терапии больницы «Сити Парк». Все стояли, хотя в зале ожидания были и стулья: старшие суперинтенденты Исо Мтимкулу и Матт Яуберт, начальник ООТП и его заместитель, комиссар Джон Африка, начальник уголовного розыска всей провинции, и Гриссел. Чуть поодаль, вне пределов слышимости, сидели Купидон и Кейтер. Оба вслушивались, но начальство говорило тихо. Когда сотрудник отдела находился в реанимации, начальство разговаривало приглушенно.

— Матт, дай мне номер того человека из «Вулворта», — велел комиссар Африка, цветной ветеран, выслужившийся из низов. Он работал и в Кайелитше, и в Кейп-Флэтс, и в дореформенном отделе убийств и ограблений — так тогда назывался отдел особо тяжких… — Я слышал, они хотят обратиться к министру, ну и черт с ними. С министром я разберусь. Это самая малая из наших проблем…

Ну вот, начинается, подумал Гриссел. Не надо было ему бить подонка, он это знал; раньше он никогда в жизни не позволял себе избивать задержанных. Если они собираются развалить дело из-за того, что он вышел из себя, если поганый серийный убийца выйдет на свободу потому, что Бенни Гриссел был зол на весь свет…

— Бенни, — сказал комиссар Африка, — так ты говоришь, что такие повреждения у него на морде из-за того, что он ударился о манекен?

— Да, комиссар. — Он посмотрел Африке в глаза, и все они, все четверо, поняли, что сейчас будет. — Там просто манекен стоял неудачно, подвернулся… Рейнеке ударился лицом о голову манекена. Вот откуда взялись порезы.

— Должно быть, подонок сильно ударился, — заметил суперинтендент Мтимкулу.

— Когда я его схватил, то прижал его руки к туловищу, зафиксировал — ведь у него был пистолет. Поэтому он и не мог прикрыть лицо руками. Вот почему он так сильно ударился.

— А потом он сознался?

— Он лежал, весь в крови, а потом как заорет: «Я ничего не могу с собой поделать, я ничего не могу с собой поделать!» Но я видел, что Клиффи ранен, и мое внимание… м-м-м… раздваивалось. Только позже, при допросе, я спросил его, что он имел в виду. С чем он ничего не может поделать.

— Что же он тогда ответил?

— Сначала вообще ничего не хотел говорить. Поэтому… я попросил Купидона и Кейтера выйти, чтобы мы с ним могли пообщаться наедине.

— И тогда он признался?

— Да, комиссар, признался.

— Годятся ли его признания для суда?

— Комиссар, допрос записывался на видео. Я попросил остальных выйти и оставить меня с подозреваемым наедине. Как только они вышли, я посмотрел на него. Я долго смотрел. Потом сказал: «Я знаю, ты ничего не можешь с этим поделать. Я понимаю». Тогда он раскололся и заговорил.

— Полное признание?

— Да, шеф. Признался во всех трех убийствах. Привел подробности, которых не было в газетах. Он не выйдет сухим из воды, какого бы ловкого адвоката ни нанял. Кстати, мы выяснили, у него уже имеется судимость. Он получил срок за изнасилование. Провел четыре года в Монтэгю.

— А единственный свидетель происшествия с манекеном — Клиффи Мкетсу?

— Совершенно верно, Матт.

Все четверо посмотрели на двойные двери, ведущие в блок интенсивной терапии.

— Ладно, — сказал начальник уголовного розыска. — Хорошо поработал, Бенни. Правда, молодец.

Двойные двери открылись. К ним подошел врач; он был так молод, что был похож на студента. На его зеленой хирургической пижаме были пятна крови.

— Он поправится, — сказал врач.

— Вы уверены? — спросил Гриссел.

Врач кивнул:

— Ему очень, очень повезло. Пуля не задела жизненно важные органы, хотя сильно повредила верхушку левого легкого. То есть кончик верхней доли, передний сегмент. Есть вероятность, что нам придется удалить небольшой кусочек, но это мы решим, когда его состояние стабилизируется.

«Мы», — подумал Гриссел. Почему врачи всегда говорят о себе во множественном числе, как если бы принадлежали к какой-то тайной организации?

— Хорошая новость, — не слишком уверенно проговорил комиссар.

— Кстати, он просил кое-что передать Бенни.

— Это я.

— Он говорит, парень сильно ударился о прилавок.

Все четверо воззрились на врача с огромным интересом.

— О прилавок?! — переспросил Гриссел.

— Да.

— Док, окажите мне услугу. Передайте ему, что не о прилавок, а о манекен.

— О манекен.

— Да. Передайте, что тот тип ударился о манекен, а манекен упал на прилавок.

— Передам.

— Спасибо, док, — сказал Гриссел и посмотрел на комиссара.

Тот кивнул и отвернулся.

Он купил в «Курочке по-кентуккийски» бутерброд «зингер» и банку апельсиновой «фанты». Пакет с едой взял с собой домой. Он сидел на полу своей «гостиной» и ел без всякого удовольствия. Такая усталость — последействие выброса адреналина. А еще мысли, теснящиеся на краю сознания, то, о чем ему не хотелось думать. Поэтому он сосредоточился на еде. Одного «зингера» оказалось мало, он не насытился. Надо было заказать еще жареную картошку, но ему не нравилась картошка в «Курочке по-кентуккийски». Вот дети уплетали такую картошку за обе щеки. Они с удовольствием ели даже тонкую картонную картошку из «Макдоналдса», а он не мог. Совсем другое дело — картошка в «Шпоре». Крупные дольки в кожуре со специями. И стейки, и гамбургеры в «Шпоре» тоже вкуснее, чем в других местах. Настоящая еда. Но он не знал, где ближайшая «Шпора», и не был уверен, что рестораны этой сети открыты так поздно. Доев «зингер», он слизал с пальцев соус.