Сон, ставший жизнью - Андрей Сиротенко

А какая связь с предыдущими портретами у этого рыжебородого деда? Ни я, ни Степан о нём ничего не знаем. Единственная зацепка – дед уже умер. Так он мне сказал в кошмарном сне. Правда ли это? Как он умер? Или здесь учитывается какая-то другая логика, о которой я пока не думал?

– А вы знакомы с этим дедушкой? – нарушил минутное молчание Леонид.

– Увы, нет… Несмотря на то, что он был на похоронах, – решил уточнить я, заметив некоторое замешательство художника.

– Простите, конечно, наверное, я лезу не в своё дело… – Леонид остановился и поводил нижней челюстью из стороны в сторону. – Но складывается такое ощущение, что у вас натянутые отношения с этим человеком, – он указал пальцем на портрет рыжебородого деда. – Как будто бы имеете или имели общие дела, на фоне которых случилась размолвка… эмм… Недопонимание, – быстро подобрал он другое слово.

– Ну… – начал я и запнулся.

Я не хочу посвящать его ни во что. Достаточно будет простой беседы. Тем более нам давно пора двигаться дальше.

– У Макса проблема с ночными кошмарами, – продолжил за меня Степан.

– А дедушка тут при чем? – не понимал Леонид.

– Он запугивает моего друга последствиями кошмарных снов, – не нашёл ничего более подходящего Степан. – Стращает, если хотите.

– Хм… Вы имеете в виду, что дедушка насылает некий сглаз на Максима? – интонация художника была обеспокоенной, будто он очень серьёзно отнёсся к тому, что поведал ему мой друг.

– Я такого не имел в виду, – Степан нахмурил брови, собирая в кучу всё то, что знал о рыжебородом деде.

– Но выглядит именно так, – напирал художник.

– Хорошо, допустим, – сдался мой друг. – У вас есть какие-то мысли, как бороться с такими людьми?

– О-о-о-о, не только мысли, – художник радостно потер ладонями друг о друга. – Творчество в моей жизни идёт бок о бок с другим родом деятельности. Я занимаюсь снятием сглаза и всякой негативной энергии. И первого, и второго сейчас в превеликом избытке в мире. Люди, не задумываясь, перекладывают всё отрицательное на других: кого обругают вслух, кого мысленно просклоняют по всем падежам. Это откладывается на нашей ауре, разрушая её прочность, а потом выливается в разные неприятные истории.

На знахаря он как-то не очень был похож, в отличие от той же бабы Юли. Не видел я в нем той открытости, которой веяло от деревенской целительницы.

– Вы можете нам помочь? – не останавливался Степан.

– Могу, – уверенно заявил Леонид. – И даже хочу! Не смею оставаться в стороне, когда у хороших людей, а таковыми вы мне кажетесь, беда.

– Что нам для этого нужно делать? – решил поддержать воодушевление друга и я.

– Во-первых, у меня всё честно и официально, – он покопался в сумке и достал белый листок с каким-то текстом. – Я не хочу, чтобы меня кто-то обвинял в мошенничестве или шарлатанстве, потому всегда заключаю договоры, где прописаны все нюансы. Оплата необязательна. Я всё делаю из любопытства и тренировки своих умений. Если хотите, можете по факту сами любую сумму отдать, когда будет результат. Но то, как я уже сказал, совсем необязательно. Здесь, кстати, – он ткнул пальцем в текст, – всё подробно описано.

Я взял листок и мельком пробежался по договору. Леонид подошёл к тексту очень формально. Официальные документы так не пишутся:

«Договор № 6. Заключается между Павловым Л.Е. и Ф.И.О. Я со своей стороны обязуюсь приложить все усилия, чтобы снять влияние негативной энергии с Ф.И.О. Если вследствие моих действий человеку станет плохо или возникнут какие-то последствия, я беру на себя любые расходы по его лечению, содержанию и реабилитации. Вопрос вознаграждения необязательный и подлежит обсуждению только после наличия положительного эффекта от проведенных процедур. Определить конкретное время, за которое произойдёт полное снятие всех негативных эффектов, нельзя, но обычно всё занимает не более одного месяца. Подпись. Дата».

– Ознакомились? – поинтересовался Леонид, наблюдая за моими действиями.

– Ага, я не силён в договорах на оказание… э-э-э… услуг такого рода, – сделал я упор на предпоследнем слове, перебирая пальцами воздух, – но сам договор, конечно, очень формальный.

– Это да, – не моргнув глазом, согласился художник. – Все процедуры описывать я не могу, это коммерческая тайна. Не хочется делиться наработками, к которым я шёл всю свою жизнь. Но в остальном всё указано, в том числе и моя готовность в непредвиденных ситуациях нести ответственность…

– А такие бывали? – подавшись вперёд, спросил я.

– Пока нет, – пожал плечами художник. – Но указать-то я должен. Мне кажется, так будет максимально честно.

– Почему здесь стоит цифра шесть, а не пустое место? – я поставил указательный палец на текст договора.

– Потому что до него у меня было пять подобных договоров.

– Все закончились успешно?

– Иначе и быть не может. У всех, с кем я имел дело, в жизни происходили заметные улучшения. Дела шли в гору, пропадал негатив и плохое настроение. Правда, нужно и самому захотеть устранить отрицательную энергию. Это не прописано в договоре, но само собой разумеющееся условие. Ни один обряд не принесёт успеха, если человек программирует свой мозг на неудачи. Хотите, я допишу эти строчки в договор? Никогда не поздно изменить его и сделать более полным, – он подмигнул мне и достал ручку из сумки.

Доверять Леониду я не мог. Всё моё нутро противилось незнакомому художнику. Да и этот формальный договор… Баба Юля никогда никаких бумажек не давала подписывать тем, кто к ней приезжал за помощью. Всё было основано на вере и доверии. Не хочешь – дело твое, а хочешь – просто делай то, что она говорит. Чем больше я общался с этим художником, тем больше мне казалось, что я его знаю…

Леонид снял колпачок с ручки и принялся дописывать озвученный пункт в договор. Правда делал он это очень необычно. Писал слева-направо. Начинал слово с последней буквы…

– Как вы интересно пишете, – заметил необычность и Степан.

– Не знаю почему так, – художник закусил нижнюю губу, старательно выводя буквы на договоре. – И никогда не задумывался. Наверное, в детстве так родители научили. А сейчас уже и не представляю, как можно писать иначе… Готово, – он подул на лист бумаги и явил нам две дописанные строчки, говорящие о том, что Ф.И.О. должен сам поверить в успех обрядов Павлова Л.Е.

– Подпишешь, Макс? – вопросительно уставился на меня Степан.

– Вы с другом посовещайтесь, я заставлять не буду. И чтобы не мешать вашей беседе, выйду пока на улицу, – художник поднялся с табуретки, поправил смявшиеся брюки и проследовал на крыльцо дома.

– Решайся, Макс, ничем же не рискуем. Всё равно ведь в этом шаре новогоднем находимся. Может, здесь всё ненастоящее. А если выгорит его предложение, так и вообще красота…

– То есть тебя не интересует, как он сюда попал, как он увидел похороны, которые были лишь в моём сне, почему деда он того нарисовал? – несколько грубовато сказал я, вспылив.