Летун - Елена Первушина

Янтэ откинулась на спинку дивана, рассеянно поглаживая серебристо-серую бархатистую поверхность. Аверил, заметив ее движение, грустно усмехнулся:

– И это тоже! На пассажирских дирижаблях комфорт, как в первоклассных гостиницах. Вплоть до рояля в салоне. Рояль, правда, делают из алюминия, чтобы весил поменьше, но это же еще интереснее! Пассажиры и экипаж находятся в гондоле, а ее крепят к оболочке мягко, так чтобы на нее не влияли качка или боковое виляние. Сидишь у окна, наслаждаешься видом. А какой комфорт на самолетах, ты прекрасно знаешь. Со вчерашнего дня.

– Но ты все-таки хочешь строить самолеты, – Янтэ по своему обыкновению не спрашивала, а утверждала.

Аверил развел руками:

– Ага, и это выглядит как каприз богатенького мальчика.

– Но в чем суть?

– В том, что дирижабли – это те же лайнеры, только плавающие по воздуху. Они удобные, вместительные, безопасные. Одно время конструкторов беспокоило, что водород, которым заполняют баллонеты дирижабля, может взорваться от малейшей искры. Тогда они стали делать двойную оболочку – окружать баллонеты слоем азота или гелия, который не горит ни при каких обстоятельствах. А мы по-прежнему летаем на спирте и горим при любой жесткой посадке. Но у самолетов есть одно важное преимущество – скорость. Дирижабли на крейсерских скоростях движутся чуть быстрее поездов и лайнеров. А самолет, даже тот, который вчера чуть не утопил нас, с легкостью развивает скорость, в три раза большую. И это далеко не предел. Конечно, можно сказать, что безопасность важнее скорости. Но в какой-то момент скорость оказывается решающей. И лучше, если в этот момент у нас будет нечто, что может перемешаться очень быстро. И еще быстрее.

– Но та же скорость делает самолеты уязвимыми?

– Ну да. И пока никто не знает, как с этим быть. У меня такое чувство, что мы упускаем что-то глобальное. Такое глобальное, что просто не можем рассмотреть это из-за своей мизерности. Вот ты сказала, что самолету не мешают ни земля, ни вода. Зато ему мешает воздух – да еще как! И в этом смысле самолет уязвим значительно больше, чем корабль или поезд, и даже больше, чем дирижабль. Ему нужна скорость, чтобы возникла подъемная сила и он мог взлететь, но та же подъемная сила запросто может смять его, если конструкция будет плохо рассчитана. Причем если с конструкцией мы научились играть – спасибо аэродинамической трубе, – то попробуй совладай с погодой! Вот если бы оказалось, что мы живем в большой трубе, то мы могли бы попробовать выбраться наружу и найти рычаг…

* * *

В Линдали их ждали с нетерпением. Госпоже Алез не терпелось обнять Янтэ и расспросить ее о путешествии. Янтэ, разумеется, не стала откровенничать и рассказала трогательную историю о том, как ездила проведать матушку и сестру, а там у них в доме случайно оказался маленький летун-сирота, и Янтэ решила забрать его себе. Полусонный Друг был извлечен из сумки и надлежащим образом со всеми познакомлен – так, чтобы он считал всех обитателей Линдали членами семьи своей покровительницы и относился к ним с почтением.

Госпоже Алез летун очень понравился – она с восхищением гладила его узкую мордочку, покрытую короткой бархатистой шерстью, крохотные ушки, кожистые ладошки на сгибах крыльев. Вторые пальцы на ладошках заканчивались длинными изогнутыми когтями, зато остальные пальчики, которыми летун держался за складки материи на платье Янтэ, были совсем как человеческие – с маленькими аккуратными ноготками.

Вел Друг себя вполне благовоспитанно, лишь при виде старой дубовой трости с серебряным набалдашником, принадлежавшей прадеду господина Кадиса и передававшейся из поколения в поколение старшему сыну, не смог устоять и как-то ночью изжевал ее в щепки. Но ему это простили.

Янтэ поделилась с госпожой Алез своей проблемой: она никак не могла подобрать аврелианское платье, на котором смогла бы носить Друга. Свекровь, немного подумав, скроила для невестки платье с коротким и изящным шлейфом, крепившимся на плечах наподобие плаща. Покрой пришелся по душе и Янтэ, и Другу, и приятельницам госпожи Алез, приехавшим на выходные в Линдали.

У мужчин были свои мужские разговоры. Аверилу показалось, что он наконец нащупал возможный выход из того тупика, в котором застряла Мастерская авиаторов. По крайней мере, он нашел кое-что, чего они еще не пробовали. Они все время думали о профилях крыльев, о прочности материала и как-то совсем забыли о воздухе, который и поднимает самолет над землей. Вернее, они воспринимали его как нейтральную среду, а ведь у него была своя жизнь, свои законы движения. Отец Остен всегда говорил, что важнейшее условие полетов – это безопасность. Но если безопасность зависела от атмосферы, стоило изучить ее повнимательнее. Возможно, из этого ничего не выйдет – но что терять? Времени полно – отпуск, метеоролог под боком – отец. И Аверил засел за отцовские книги…

* * *

В Линдали Янтэ наконец начала учить Друга подчиняться командам. Аверил полагал, что она будет поступать, как при дрессировке собак – добиваться, чтобы он по команде выполнил определенные движения, и кидать ему кусочки мяса в награду. На самом деле она не делала ничего подобного. Выйдя в сад, она просто отпускала летуна порезвиться. Потом он возвращался, садился на землю перед Янтэ и начинал танец. Она повторяла его движения, а потом танцевала снова – для него. Он снова улетал, потом снова возвращался, и все повторялось. В конце концов Аверил, наблюдавший полдня это кружение из окна библиотеки, признал, что ничего не понимает, и поспешил к жене за объяснениями.

– Понимаешь, – начала она, по привычке разводя руками, а маленький летун, сидя у ног, повторял ее жесты, – они знают этот язык от рождения. Они так разговаривают у себя в семье, в стае. Он рассказывает мне, где летал и что видел. Вот это… – Она сделала жест. – Это море, точнее, пляж, и там еще стадо животных – таких больших, четвероногих, плавает… Не знаю, как вы их зовете.

– Морские слоны? Они тут часто пасутся.

– Да, наверное… Вот это скалы. Точнее, вот это скала с карнизом, как клюв у птицы, а это – с пещерой на входе в бухту, где птицы гнездятся.

Аверил следил за мельканием рук Янтэ, но видел только, что у нее изящные кисти и тонкие пальцы. Различить хоть какие-то знаки в этом хаосе движений он был не в состоянии.

Зато маленький летун вдруг чирикнул: «Уик!» – и сорвался с места.

– Куда?! – Янтэ властным жестом вернула его на песок. – А это мыс, похожий на голову оленя, – продолжала она комментировать свою пантомиму. – Там цветет на болоте вечерний глаз… Ну все, теперь лети. Уик!

Друг взмыл в воздух. Янтэ повернулась к Аверилу.

– Он описывает мне, где побывал, а я рассказываю ему, куда еще он может полететь. Если он ошибается и не попадает на место, я рассказываю еще раз. Это похоже на то, как человек учится говорить на чужом языке. Сначала он выучивает несколько слов, а потом вслед за учителем пробует составлять из них фразы. Когда он ошибается, учитель его поправляет.

– И как далеко он может отправиться?