Академия Горгулий. Тайна ректора - Лена Александровна Обухова

настроении, и мне не отказали. Я надела лучшее платье, уложила волосы. Я постаралась быть настолько красивой, насколько могла. Я прокручивала в голове сценарии, диалоги… Что ты скажешь, как я отвечу… Следила за тобой весь вечер и все пыталась попасть на глаза в такой момент, когда ты сможешь заговорить со мной. Я сделала все, что могла, и у меня получилось. Ты вышел из зала в коридор, где многие время от времени спасались от жары и духоты, я вышла за тобой. Ты скользнул по мне взглядом, но даже не задержал его. Потом, вероятно, заметив, что я пялюсь на тебя, снова повернулся и учтиво поклонился. Так мне ничего и не сказав, ты ушел с кем-то, кто позвал тебя.

Колту стало не по себе. Не потому, что он действительно не помнил такого эпизода, а потому что даже сейчас в ее голосе звучали горечь, тоска и обида, пережитые тогда.

– Если я правильно понимаю, тебе было пятнадцать или шестнадцать, – словно оправдываясь, ответил он. – А мне почти тридцать. Я прошел войну, потерял семью, друзей, любимую, которая так и не успела стать моей женой. Я оставил дочь в чужом мире. В то время я вообще никого не видел и ничего не чувствовал.

– Поверь, я все это понимаю, – заверила она. – Сейчас, с позиции тридцатилетней женщины. А тогда мой мир рухнул. Снова. Я возненавидела тебя. Примерно на неделю. А потом вернулась к прежнему обожанию. Потому что в фантазиях с тобой было так хорошо, тепло. Я убедила себя, что на самом деле ты меня заметил, просто постеснялся дать мне понять. Продолжила мечтать о том дне, когда ты придешь и заберешь меня из дома отца. Но когда мне стукнуло двадцать, отец решил, что пора выдать меня замуж. Вскоре ему подвернулся полковник Блор, старше меня на тридцать лет. Я рыдала, умоляла его этого не делать, но брак был заключен. В первую брачную ночь я шарахнула Блора боевым заклятием и пригрозила пырнуть кинжалом, если он посмеет ко мне прикоснуться. Он заверил, что никогда ничего не сделает против моей воли. У нас были разные спальни, но даже в своей я засыпала, баррикадируя дверь и держа под подушкой оружие. Какое-то время. Потом его учтивая манера меня обманула. Я потеряла бдительность, и однажды посреди ночи проснулась от того, что кто-то забирается ко мне под одеяло. А на моих запястьях были браслеты миллитов. Знаешь, те, что полностью блокируют магию и подавляют волю к сопротивлению?

– Знаю, – отозвался Колт. Голос прозвучал непривычно шершаво, как будто у него резко пересохло в горле.

– Опять прорыдав всю ночь, утром я решила, что больше не могу ждать, когда ты придешь и спасешь меня, что должна сбежать сама. К тебе, конечно. Требовалось как следует все продумать, усыпить бдительность Блора, так что это было не сделать за пару дней… Но пока готовилась, я узнала, что ты женился. И тогда я сдалась. Приняла ту жизнь, что у меня была, приняла Блора в ней. Он, в сущности, был неплохим человеком, наверное, даже по-своему любил меня. В своей эгоистичной манере. Единственное, чего я так и не дала ему, – это детей, которых он очень хотел. Эдакая мелкая месть за обман и принуждение. Зато он помог мне стать тем, кем я стала. Со временем я смогла впечатлить результатами даже родного отца. Теперь, когда Блор умер, я владею неплохим состоянием и могу сама за себя решать.

– И больше ни от кого не ждешь помощи, – пробормотал Колт себе под нос, озвучивая мысль, не так давно пришедшую ему в голову. Он оказался прав тогда, но осознание этого совсем не радовало. – Только как это объясняет то, что мы здесь?

– Когда убили Рабана-старшего и твой призрак вернулся в мою жизнь, я сначала растерялась. Мечтательная девица, какой я была когда-то, снова подняла голову, прежние мысли и фантазии начали оживать, как порой оживают воспоминания. Я разозлилась сначала на себя, потом на тебя. А когда поняла, что Рабана мог убить ты, загорелась идеей доказать это. Наверное, я просто захотела… наказать тебя за равнодушие. За то, что ты не оправдал моих надежд. Когда опомнилась и осознала, чем тебе это грозит, было уже поздно. Все завертелось, правда вышла наружу. В темнице ты сам во всем признался, и сказать иначе я уже не могла. Ты знаешь, чем грозит тайному прокурору неверный вывод. Оставалось только договариваться. Я и договорилась, ухватившись за твои слова о том, что оборот блокирует печать и Рабан-старший сумел сломать ее у своего сына. За возможность вернуть себе оборот совет готов простить многое.

Когда она договорила, в спальне снова повисла тишина, которую ни один из них долго не решался нарушить. Блор все сказала, а Колт не знал, что ответить на ее признания. Лишь через несколько минут молчания он глухо заметил:

– Как странно. Ты прожила со мной целую жизнь, а я даже не знал о тебе еще пару месяцев назад.

Она снова грустно рассмеялась и, кажется, даже шмыгнула носом.

– Глупо, правда?

– Наверное. Но тебе об этом расскажет кто-нибудь другой. Я прожил эту жизнь с призраком женщины, которая давно умерла и которую я ни при каких обстоятельствах не мог спасти.

– А как же Мелиса?

– Она живет в плену своих призраков.

Блор тихо хмыкнула в ответ, а потом вдруг отклонилась назад, прижимаясь спиной к его спине. Было это безмолвным знаком или просто стало последней каплей, Колт сказать не смог бы, но именно это ее движение заставило его повернуться.

Точнее, захотеть повернуться, потому что на половине движения он себя остановил. Упираясь рукой в пол и глядя в камин, чтобы не смотреть на нее, он тихо поинтересовался:

– Можно мне повернуться?

Ее рука накрыла его руку, и, чуть волнуясь, Блор ответила:

– Я уж думала, ты не решишься.

Только тогда он полностью повернулся и позволил себе скользнуть жадным взглядом по распущенным волосам и обнаженным плечам. Все остальное пряталось под одеялом, высовывались еще только ступни и одно колено. Колт наклонился к приоткрытым в ожидании губам и коснулся их в медленном, но не слишком настойчивом, ласкающем поцелуе, который вскоре прервал, и улыбнулся.

– Хотя бы в этот раз я тебя не разочаровал, да?

В ее глазах зажегся огонек, губы тоже растянулись в улыбке. Одна бровь многозначительно приподнялась.

– Пока непонятно, но скоро будет видно, – заявила она, срывая с него одеяло.

Глава 26

Ее разбудило теплое щекотное прикосновение к лицу. Не сразу удалось