Босс моего бывшего - Лина Манило

Мысль об информаторе не даёт покоя, но к встрече с журналисткой нужно приготовиться – я не имею права на ошибку, не могу просто запугать девицу, используя власть и влияние. Чтобы потом она состряпала новый скандальный репортаж? Нет уж, здесь нужно действовать тоньше, если не хочу, чтобы моё имя полоскали ещё несколько месяцев, навешивая новые факты, один чернее другого.

Когда до обеда в любимой «Праге» почти не остаётся времени, внутренний телефон звонит, нарушая блаженную рабочую тишину.

– Дмитрий Николаевич, к вам посетительница.

– Юлия Евгеньевна? – уточняю, хотя это и не может быть жена, и Олег ожидаемо называет другое имя.

– Анастасия Игоревна Рыльская.

Я пару секунд таращусь на собственную руку, пытаясь угадать, что на уме у Насти. Ни разу она не просила о личной встрече, никогда не пыталась увидеться со мной с глазу на глаз.

– Ей не назначено, но она просит её принять.

Настя и просит? Похоже, во всех лесах сдохла живность.

– У меня к нему дело, – доносится глухой женский голос, и я разрешаю Олегу впустить жену лучшего друга.

Сначала в кабинет вплывает насыщенный аромат дорогого парфюма, и следом показывается Настя целиком – огненно-рыжая, красивая до боли в глазах, ослепительно улыбающаяся.

Чисто по-мужски я понимаю Стаса – таким женщинам сложно противостоять. Красота, ум, харизма и хитрость – все при Насте. Мимо пройти, если ты здоровый половозрелый самец, сложно. Настя из тех, кто гипнотизирует одним взглядом, взмахом ресниц, томной улыбкой. Она умеет нравиться и умело этим пользуется.

Жаль, что на меня её чары не действует. Ну, для неё жаль, и за это она меня искренне не любит и даже не скрывает. Хотя при Стасе научилась скрывает свои истинные эмоции.

– Дима, привет, – улыбается, делает шаг ко мне, но на секунду замирает и неэлегантно спотыкается, чуть не падая лицом вниз.

Узкая чёрная юбка от неловкости Насти задирается, обнажая точёные колени. Или это ход такой? Показать себя неуклюжей дамой в беде, надеясь, что любой мужик в радиусе километра тут же кинется на помощь? Отличная попытка, Настя. Не будь она женой лучшего друга, а ещё блудливой стервой, я бы проникся и даже восхитился, но не судьба.

Откидываюсь на спинку кресла, упираюсь рукой в подлокотник. Жду, пока Настя закончит топтаться у входа и родит цель своего визита. Она не торопится. Осматривает мой кабинет, в котором впервые, хмыкает своим мыслям, легко улыбается.

– Красиво у тебя здесь.

– Ты хочешь обсудить дизайн интерьера? Решила своему любовнику квартирку обустроить и нужна консультация архитектора?

Настя вздрагивает так, словно я наотмашь ударил её по лицу. Даже щёки горят, и она прикладывает ладони к пылающей коже. В миндалевидных зелёных глазах обида, и это так утомительно.

– Зачем ты пришла? – спрашиваю, демонстративно глядя на часы. – У меня есть пять минут, а после обед. Прости, тебя с собой в ресторан не позову, ты мне не нравишься.

– А ты честный.

– Не вижу поводов лицемерить, – делаю оборот вокруг своей оси, и кабинет кружится, как маковое поле в детстве, когда вертелся, распахнув от восторга глаза, и был самым счастливым ребёнком в мире.

– Я много времени у тебя не отниму, – Настя наконец берёт себя в руки и, цокая тонкими каблуками, проходит к столу. Игнорирует предложение присесть и маячит по ту сторону дубового полотна.

Смотрю на нее, а она отводит взгляд, в котором злость вперемешку со страхом.

На одном дыхании выпаливает, забыв вставлять между слов паузы:

– Повлияй на Стаса, он сходит с ума. Я боюсь его, Дима.

Резким жестом, срывая крошечные пуговки на манжете, поднимает рукав блузки, а на молочно-бледной коже уродливые кляксы – следы от чьих-то не в меру жёстких пальцев.

Я смотрю на эти пятна и не могу понять, что мне с этим делать. Подуть на вавку? кричать караул? вызвать полицию и дать показания против Стаса, потому что Настя мне показала синяки?

В душе поднимаемся злость на собственную растерянность и на Настю, которая решила спрятаться за моей спиной, хотя у нас ничего общего. На Стаса.

А я ведь всего лишь хотел поехать в “Прагу” и спокойно пообедать, а после придумать, как заткнуть журналистку.

– Что ты от меня хочешь? – одёргиваю себя от залипания на уродливые метки. – Ты же пришла ко мне за каким-то решением или советом. Выкладывай, какую роль для меня уготовила.

Настя смотрит на свою руку и, помедлив немного, аккуратно застёгивает пуговки на манжете. На ещё недавно бледных щеках растекается пятнами румянец. Я повторяю вопрос:

– От меня конкретно, что ты хочешь?

– Дима, Стас мне не чужой, – сглатывает и без спроса тянется за стаканом, жадно пьёт из него воду, оставляя на стенках тёмно-вишнёвые отметины, похожие на кровь. – Потому и пришла к тебе, а не в полицию. Я хочу, чтобы он сам одумался и отпустил меня.

– Он не хочет развода?

– Он хочет, чтобы я была с ним, – пожимает плечами и элегантным жестом заправляет за ухо яркую прядь, но я замечаю, как сильно дрожат её пальцы. – Любой ценой.

– А чего хочешь ты?

– Развода и свободы. Но стоило об этом заикнуться, Стас сошёл с ума. Я не узнаю его, веришь? Совсем другой человек, агрессивный и пьяный.

В то, что Стас сошёл с ума, я не верю. В то, что Настя его достала – охотно. Но насилие? От Рыльского? Очевидное и невероятное. В последний раз он пытался драться, когда мы не могли поделить песочницу. А чтобы ударить женщину, причинить ей боль… ерунда.

Я так долго его знаю, мы так много вместе прошли. Мне легче представить, что мир сдвинулся с орбиты и катится в пропасть, чем в то, что Стас нанёс Насте увечья. Но что если он дошёл до крайней точки кипения и потерял контроль? Не сама же Настя себя за руки хватала.

– Я просто хочу развестись, – повторяет, и на лице железобетонная уверенность.

– Из-за суслика?

– Прости?

– Из-за кого ты собралась разводиться? Из-за Лёни?

– Тебя это не касается, – вскидывает голову, и я никак не могу угадать её мысли. – Повлияй на него. Если он не одумается, я пойду в полицию. Его арестуют и посадят в тюрьму. Ты этого для него хочешь? Я – нет, я хочу всё решить по-хорошему и начать новую жизнь с человеком, которого я действительно люблю. Впервые и по-настоящему. Это так просто, но Стас не хочет меня слышать. И я боюсь за Лёню…

Настя морщится, гладит руку через ткань блузки, смотрит пристально. Жаждет услышать, что я спасу её от тирана мужа.

– Почему твой любимый тебя не защитит? Он же мужик, – усмехаюсь, но от злости сводит зубы.

Тема с сусликом, похоже, меня так сильно задевает – сам факт его существования, – что от негатива удержаться сложно.