Зайтан-Бродяга. Тихий город - Илья Слобожанский

— Нет. — Соврал, не краснея. Разве такое можно позабыть? — Как тебя звать?

— Кхала. — Потупила взгляд, глядит на обмотки.

— Откуда о запруде знаешь?

— Да так. — Пожала плечами. — В Тихом, ты женщине помог. Спрятал в своей лёжке. Помнишь?

— Помню. Не молодая, хроменькая. Года два назад это было. Разве такое забудешь? В Тихом, да ещё и по ночи мужика редко встретишь, а тут женщина.

— Это моя. — Кхала улыбнулась. — Моя знакомая. Мы тогда вдвоём были.

— Шутишь? Не было тебя, я бы запомнил.

— Айхула в тени спрятала. Тень укрывает, за ней не видно.

— Что за тень?

— Прости Бродяга, не могу сказать. Пока что не могу. Может, когда-нибудь потом?

— Договорились. — Кивнул и призадумался. Тётку, ту что в лёжке укрыл почти не помню. Лицо позабыл. Странна тётка, одна в Тихом, да ещё и ночью. Попросила воды, сделала один глоток, брала флягу полной, вернула пустую. Угостил вяленным мясом, полез за сухарями, мяса уже нет.

— Всё верно. — Кхала потёрла щёчки. — Я съела. И воду допила тоже я.

— Погоди. — Смотрю ей в глаза. Не моргает, глядит на меня. — Я же ничего не говорил. Мысли читаешь?

— Совсем чуть-чуть. Это так интересно.

— Знаешь всё о чём я думаю?

— Да. Всё-всё. Даже то, что мне не нравится.

— А другие? Ты и про них всё знаешь?

— Нет не всё. Обрывки прошлого. Думают они о разных глупостях. Кто о чём.

— А что Вы делали в Тихом? На площади, стая рвачей охотится. Охотилась.

— Ну да. Ты, с Мишкой Вольтанутым, вы их перебили.

— Ты и об этом знаешь?

— Да. — Кхала улыбнулась кончиками губ, указала пальчиком на шалаш. — Можно?

— Валяй. — Поднялся и прошёл к бревну, неудобно сидеть на траве.

— Фу. Какая мерзость. — Из шалаша возмущается Кхала. — Зачем ты эту дрянь с собою носишь?

— Сама ты. — Сказал и запнулся. — Мешочек шипаря полезная штука.

— Может и полезная, а воняет гадко. — Подошла, протягивает мне жестяную банку. Ту самую в которой чёрная мазь. — Помнишь?

— Помню. И что?

— Думай Бродяга, думай. — Улыбается, ямочки на щеках. — Твоя банка?

— Угу. Наша. — Щёлкнула меня по носу и вернулась в шалаш, прячет в мешок банку.

— Почему сразу не рассказала?

— А ты бы поверил? — Встала у меня за спиной, положила руки на плечи. — Ты и сейчас не до конца веришь. — Прошептала в самое ухо.

— Зачем убежала? Там у болота. Я из куста едва вылез, спасибо мелкий помог.

— Испугалась. Болотники память стёрли. Всё позабыла, кто я и что я? — Ткнулась носиком в мой затылок и прошептала. — Когда увидела всё то, что видел ты. Грязь, слизь на каменном полу. Верёвки и себя в луже. — Обняла меня Кхала, прижалась. — Прости Бродяга. В моих мечтах, наша встреча выглядела иначе.

— В каких мечтах? Какая встреча?

— Сейчас это уже не важно.

— Наверное ты права. — Потянул Кхалу за руку и поцеловал куда дотянулся. В шею. — А знаешь. Когда я тебя первый раз увидел. — Договорить не успел, закрыла мне ладошками рот.

— Думаешь ты нам сильно понравился? Вылез из своей лёжки худой, лопоухий.

— А сейчас?

— Глупый вопрос. — Взъерошила мне волосы, присела рядом. — Спасал ты меня дважды. Айхулу приютил, укрыл на ночь. Не встречала я таких как ты. Гадкие людишки живут в наших краях, о себе только и думают.

— Я такой же.

— Нет, не такой. Рассказать про Цыньку Курносого, Валеру Пастушка, Лузьку Грудастую. Не прошёл мимо, помог, спас. И это ещё не все. Продолжать?

— Перестань. — Сказал строго. — Ничего такого я не делал. Помог — это ещё не спас. Цынька месяц как сгинул в Тихом, одни только ботинки и остались. Сожрали его. Пастушок свалился в яму, больше его не видели. Лизька ушла к вольным, о ней ничего не знаю.

— Айхулы тоже нет. — Выдохнула Кхала, прижалась, оплела руками за шею. — Убили её.

— Кто?

— Не знаю. Ушла в провал, убили по ту сторону.

— Что за провал? Где это?

— Не будем о грустном.

— Как скажешь. — Пнул ногой траву, вздохнул и подумал. Почему дважды? Когда второй раз?

— У болотников.

— Что же это такое? — Не знаю почему разозлился. Отстранил Кхалу поглядел строго. — Хватит залезать в мою голову? Я не хочу.

— А я хочу. — Глядит улыбается. — Не злись. Разреши ещё немножко.

— Немножко это сколько?

— Сегодня, завтра. А давай ещё и после завтра.

— Нет. — Сказал, как отрезал. — Не хочу. Запрещаю.

— Зачем ты так? — Хмурит брови, злится. — Разреши.

— А что изменится?

— Многое. — Прячет взгляд, надула губки, вот-вот расплачется.

Обнял, прижал, вдыхаю аромат волос. Щебечут птицы, чирикают, свистят, ухают. И вдруг что-то хлопнуло, затихли птицы все разом. Эхо ударилось о кусты, разлетелось во все стороны. Ещё два хлопка качнули тишину.

— Стреляют? — Спросила Кхала.

— Да патроны изводят. — Метнулся к шалашу за винтовкой. Проверил патроны, передёрнул затвор. — Не сидится им, решили поохотиться. Оставайся здесь я быстро.

— Не торопись. За нами придут.

— Кто?

— Начались перемены. Ничего не бойся. Я всегда буду рядом.

— Ты о чём?

— Дай мне нож. — Попросила Кхала и протянула руку. Смотрит мне в глаза, не моргает.

— Какой нож?

— Тот, что прячешь в ботинке. Дай и не задавай лишних вопросов.

— Бери. — Протянул нож, присел рядом.

Срезала Кхала пучок травы, разгребла ножом золу в кострище, положила травку. Посмотрела на меня улыбнулась. Провела остриём себе по большому пальцу. Подошла и мазнула кровью по моим щекам. Шепчет непонятные слова, смотрит мне глаза, отступает к кострищу. Склонилась к срезанной траве, уронила на зелёные листья несколько капель крови. Трава скукожилась и превратилась в пепел. Гляжу и не верю своим глазам. Сгребла Кхала пепел, зажала в ладони. Между пальцев потянулся сизый дымок. Подошла, сунула кулачок мне под самый нос.

— Вдохни. — Широко улыбается, на щеках ямочки. — Открою ладонь, втяни носом.

Сделал всё как велела и ничего не почувствовал. Нет запаха, да и не дым это, пар. Обдало теплом.

— Это всё? — Спросил, а сам думаю. Снова дурачится. Мастерица на фокусы. Гляжу на неё жду ответа. Молчит, глазищами хлопает.

— Бродяга! — От кустов кричит мелкий. — Бери девку и айда за мной! Винтовку оставь.