Прощай и будь любима - Адель Алексеева

Возвращение к жизни происходило медленно. А выздоровев, он стал опять изнывать от безделья. Опять раздражали теснота, шум, гам, клопы, сизый дым (папирос он не терпел) – словом, вся эта душегубка… Уже не спасал и вид из окна. Ни от Оксаны, ни от Тины – ни словечка, будущее стало казаться беспросветным.

Баланда без жира, без мяса, постылая каша, пятнадцать граммов сахара и клеклый хлеб… А еще грохот шашек, домино, карточные безумства.

Только не таков был Виктор, чтобы окончательно пасть духом. Он нашел выход: решил выпускать стенгазету! Что влечет его – то всем полезно! В нем, как в отце, дремал педагог, а через стенгазету можно учить «ребятишек» уму-разуму. И бросился оформлять, рисовать, писать стихи:

Сдружился Виктор с проводником-железнодорожником, мудрецом и шутником. Рассердится Виктор на «куряк», а старик утешает:

– Ты не думай, они не такие уж злодеи… Если их помыть… в хлорке, да бабу толковую рядом – не будет цены…

Чихнешь – а он с поздравленьем:

– Дай Бог тебе сто рубликов на мелкие расходы!

…Между тем наступила весна, снова прогалины синего фарфора показались в небе. Солнце рдело за черной решеткой. И вдруг Райнеру подали конверт! Он отпрянул, вскочил, схватил письмо. Неужели? Господи, неужели Оксана разыскала его?.. Разорвал конверт – там был листик, исписанный почерком Тины. Он аж задохнулся: эта девушка всегда восхищала его деловитостью. Она что-нибудь придумает! И точно! Валентина писала, что отправила письмо в Ленинград: адрес Оксаны у нее сохранился, та сейчас на практике, но как вернется – ей передадут, и она даст о себе знать. Тина сообщала, что выходит замуж, что счастлива, что хотела бы пригласить и его на свадьбу… «Виктор, не падай духом! – писала. – Я не знаю, что с тобой случилось, но уверена: ты ни в чем не виноват, и все кончится хорошо». Ай да Левашова, ай да хороший человек! Он уже хотел скомкать бумажку и вдруг разглядел внизу приписку: мол, у их директора прежде была фамилия Райнер – так не твой ли это родственник? Если хочешь, я узнаю его телефон…

И Виктор закричал не своим голосом. Он уже точно знал: его дядя, отказавшийся когда-то от брата, он!

И поплыла череда удач: в Ленинграде появилась Оксана, нашла письмо Тины, бросилась в Тверь – и дала свидетельские показания. Дело сдвинулось, и все заиграло. Дядя тоже взялся за племянника и, пользуясь высоким положением, добился снятия дурацкого обвинения в порнографии.

– Я знал, я точно знал, что у меня все так и будет! – хвалился Виктор перед братвой. – Кто не виновен – того всегда оправдают! Так что старайтесь, братцы! Привет всем!

Энергия била в нем ключом, он жаждал немедля жениться на Оксане и быть там, где она. Хоть на краю света!..

1

…Уже не первый год Тина-Валентина была замужем. Месяцы, годы летели, как осенние листья. Раннее утро, звенящее, ясное солнце, сухой воздух. Не спится, но и не хочется двинуть ни рукой, ни ногой, мысли ватные, мятые, еле ворочаются.

Муж спит. Свекровь и дочка тоже спят. Можно побродить по прожитым годам…

Был месяц май. Валентина ждала главного своего часа.

О, прелесть утра! Не слышать звона нахального будильника, не думать о начальстве, об авторах, о светских львицах – а только постигать чудо дня, утра, вечера, самоценность жизни. Благословенная неторопливость, сонное недоуменье, вглядывание в себя, в изменения природы… Прелесть ранних часов, крадущихся из ночи минут! Будто новая сказка Андерсена. Как медленно и торжественно разворачивается день!.. Все забывается. Улыбается каждая клеточка…

Профилакторий для беременных в Сокольниках. Здесь учили расслабляться, радостно вдыхать и выдыхать воздух. Именно радостно! Легкая гимнастика, душ, легкий завтрак… Музыка – «К Элизе» Бетховена, «Думка» Чайковского… Душа должна быть в гармонии! Ты и внешний мир – как две жидкости в сообщающихся сосудах, внешняя и внутренняя среда в единстве. Все уравновешено, и без йоговских упражнений и всяких штучек. Просто потому, что в тебе зреет новая жизнь, – округлость тяжелого живота не дает забыть об этом ни на минуту.

Майское небо возвышается сине-белым куполом. Под утро кто-то отрезает часть луны, и ее тонкий белый краешек заглядывает в окно. Сокольники окутывает нежно-зеленый дым… Не отвести глаз. Однако – толчок в животе – и погружаешься в сладостное небытие…

Одной за ворота ходить запрещено. Муж на работе, приезжает редко. У мамы – сердце, а молчаливый отец чуть не каждый день приезжает погулять с ней по парку. Как никогда чувствовала Тина внутреннее родство с отцом, оба были откровенны.

– Папа, ты знаешь человека по фамилии Строев? – как-то спросила она.

– Что-то слышал…

– Не слышал, а знаешь. Ведь это был… не знаю кто, но он жил в вашем дачном доме.

– Ну и что? Мало ли кто жил в нашей деревне – сдавали сарай, вот и все…

Она не стала его пытать, отец был такой прямодушный! – но оставался загадкой. Потом завела разговор о его юности – тут Петр Васильевич стал словоохотливей.

– Никогда не рассказывал – ты был красноармеец?

– Это уже потом, а сперва… Жили на Урале, поблизости шел Колчак, от каждого двора требовали лошадь и бойца. Дали мне дома лошадь, телегу, сено в телегу постелили и отправили к колчаковцам… Отъехал верст сорок, чувствую, что-то неладное – горю весь. Не простуда, а видно, настоящий тиф захватил меня. Вожжи бросил, потерял сознание…

– И как же?..

– А что я? Главное дело – лошадь умная. Вот подумай, дочка, как может быть. Лошадь моя повернула назад да и зашагала к нашему селу, к самому дому… Недели две валялся я в бреду, без памяти. А как выздоровел, так красные подоспели и забрали меня в свою армию. Да еще и в Москву увезли, так судьба моя и написалась.

По небу нехотя перекатывалось тяжелое солнце, день был горячий, Тину разморило. Пора прощаться, отец спросил:

– Как муж-то, приходит?

– По субботам бывает. Через два дня путевка кончается, так что должен за мной приехать.

Суббота выдалась такой жаркой, что, посидев на скамейке, Тина ушла к себе в комнату и прилегла. Шел третий, четвертый час, а Славы все не было. Наконец в пятом часу появился, весьма веселый.

Она почувствовала запах водки, и ее стало мутить. Направились к метро. Полная значительности, как все беременные, она молчала, скрывая тревогу. Муж, как нарочно, задавал глупые вопросы:

– Ты чего такая серьезная? Ну прямо профессор!

В троллейбусе расталкивал окружающих, оберегая жену. Это ее пугало. Воинственность – следствие выпитого – все усиливалась, и она сникла.