Холод южных морей - Юрий Шестера

И наконец, в-третьих, ты в пух и прах разбил его убежденность в том, что Россия, мол, так далека от Новой Зеландии, что у нее даже в дурном сне не может возникнуть и сама мысль о ее колонизации. Теперь же он будет трясущимися руками писать донесение своему горячо любимому королю о грозящей Британии опасности со стороны русских. А главное, опасности там, где они меньше всего ее ожидали. Хотя ты, Андрюша, своей экспедицией на Южный остров уже успел внести сумятицу в их амбициозные имперские планы.

И друзья удовлетворенно рассмеялись.

* * *

— А теперь, в свете пренебрежительных высказываний его превосходительства о нижних чинах создателей композиции, так поразившей его воображение, поясни мне, Фаддей, можешь ли ты произвести наших вестовых в чин квартирмейстера?

Тот настороженно посмотрел на Андрея Петровича.

— В принципе могу, но это как-то не принято на флоте.

Андрей Петрович понимающе улыбнулся.

— Но учитывая их особые заслуги? К тому же они вестовые не просто при офицерах, а при руководителях экспедиции, — настаивал он, зная, что капитану для принятия решения нужны достаточно веские аргументы.

Фаддей Фаддеевич задумался. «Вообще-то Андрюша прав, и визит губернатора тому убедительное подтверждение. Он мог бы, конечно, просить только за Матвея, но тем не менее не забывает и о моем Макаре. Это справедливо. Тем более, что у маркиза де-Траверсе на Черном море вестовой был даже в чине унтер-офицера. Таким образом, прецедент уже есть».

— Добро, Андрюша, я подготовлю приказ по этому поводу. Но не радуйся так откровенно! — строго сказал он, сам еле сдерживая разбиравший его смех при виде счастливого лица друга. — Твоя, заметь, только инициатива, а решение как-никак все-таки мое. Прошу не забывать об этом! — и, не выдержав, тоже рассмеялся.

— Однако, если уж быть до конца честными, то было бы справедливо и Захара Красницына, живописца нашего, произвести в бомбардиры. Или я не прав, Фаддей?

Капитан пристально посмотрел на него.

— Тебе бы, Андрюша, надо было бы быть дипломатом, а не ученым. Вначале в пух и прах расчихвостил его превосходительство, а теперь и меня загоняешь в угол?

— Одно другому не помеха, и Григорий Иванович блестяще доказал это.

— Я прав — опять выкрутился, — усмехнулся Фаддей Фаддеевич, — но, пожалуй, прав и ты. Сказав «а», надобно говорить и «б». Я сдаюсь — пусть будет так. Но вот обещанное мною вознаграждение за их труды выдам им только в конце плавания, а то просадят его в кабаках где-нибудь в Рио-де-Жанейро или в европейских портах, куда будем заходить, вместе с прелестными обольстительницами.

— Вот это правильно, Фаддей, вот это по-нашенски. Пусть лучше обогащают наших, кронштадтских девиц, а не каких-то там заморских, — и друзья прямо-таки покатились со смеху.

* * *

На вторые сутки после визита губернатора «Мирный» положил якорь возле «Востока». Почти сразу же все офицеры во главе с капитаном прибыли на «Восток». Встреча офицеров обоих шлюпов оставила неизгладимое впечатление. Все обнимались, поздравляя друг друга с благополучным прибытием в Порт-Жаксон. А впечатлений, которыми можно было поделиться, было хоть отбавляй.

— Что-то заждались мы вас, Михаил Петрович, — мягко упрекнул капитана «Мирного» Беллинсгаузен, когда все втроем разместились за уже накрытым столом в адмиральской каюте, — хотя и сами попали в такой переплет, что еле унесли ноги.

— Приключилось что-то серьезное? — заволновался Лазарев, ища подтверждения слов капитана у Андрея Петровича.

— Попали в жестокий шторм в суп с клецками, — пояснил тот, вспомнив образное выражение Фаддея Фаддеевича. — Одним словом, четверо суток болтались, как цветок в проруби, считай, без парусов среди льдин и айсбергов, едва не проломив борт и чуть не потеряв бушприт. Спасибо Фаддею Фаддеевичу, а то могли бы сейчас и не сидеть за одним столом.

— Спасибо Господу Богу и старшему офицеру, — уточнил Беллинсгаузен.

— Не скромничайте, Фаддей Фаддеевич! Ни к чему! — упрекнул его Андрей Петрович. — Быть или не быть зависело от вас, и только от вас. Это же прописная истина.

— Слава Богу, что пронесло, — только сейчас несколько успокоился капитан «Мирного», истово перекрестившись. — Нас, к счастью, сия чаша миновала.

И все трое пригубили мадеру.

— Штормы, конечно, тоже были, но не такие, в который попали вы, да и льдов было поменьше, так как наш маршрут пролегал гораздо севернее. Поэтому причина задержки была не в этом. При подходе к тому месту, где должен был находиться остров Компанейский, якобы открытый испанцами, я круглосуточно имел на салинге наблюдателя и назначил вознаграждение тому, кто первым увидит берег. И признаки недалекой земли были. Мы видели большое количество носимой по волнам травы каменного перелома[25]и двух нырков, совершенно похожих на тех, какие показывались в виду острова Южная Георгия. А пара увиденных поморников окончательно убедила меня в том, что земля где-то рядом с нами по соседству, ибо птицы сии далеко от берега не улетают.

При этих словах Лазарева друзья многозначительно переглянулись.

— Однако дальнейшие события показали, что открытие земли в этих местах предоставлено было не нам, а может быть, другим мореплавателям, более нас удачливым. И все мои усилия оказались напрасными. Не помогли и попытки замедлить ход шлюпа в ночное время подворачиванием к ветру, чтобы не пропустить долгожданную землю.

Вообще-то ведь не зря многие мореплаватели заключают, что испанцы при открытиях своих нарочно вымышляли ложные широты и долготы, дабы не допустить другие морские державы воспользоваться сими обретениями. Но я полагаю, что таковая неверность была следствием недостатка нужных инструментов, а может быть, и самих познаний капитанов, ибо какие выгоды могли побудить испанцев скрывать положения некоторых голых островов, или, лучше сказать, камней, которые могут быть полезны разве что птицам.

— Полностью согласен с вами, Михаил Петрович, — подтвердил Фаддей Фаддеевич. — В этом мы уже имели возможность убедиться при отыскании так называемого острова Гранде, который якобы открыл испанский мореплаватель Ла-Рош в Атлантическом океане. Не следует забывать и о бесплодной попытке Беринга отыскать мифическую землю Гаммы уже в Тихом океане. Именно поэтому я не стал тратить драгоценное время на отыскание Компанейского острова или островов, которые могли бы быть где-то рядом с ним, а сразу же повел шлюп к Вандименовой земле.

— Видимо, вы, Фаддей Фаддеевич, мудрее меня, — смущенно сказал Лазарев. — Но, честно говоря, уж очень хотелось отыскать, пользуясь случаем, что-нибудь, до сих пор неведомое.

— Вполне естественное желание, Михаил Петрович, — все мы, мореплаватели, грешны этим, — лукаво улыбнулся Беллинсгаузен.

* * *