Нет жалости во мне - Владимир Колычев

– Ну, я догадываюсь, что так может быть. Поэтому и не уступаю...

– Он мужик настырный, не мытьем возьмет, так катаньем. Катком на тебя наедет, расплющит и в рулон сортирной бумаги скатает. Неделю подтираться будет, пока все в унитаз не смоется...

– Брр, что ты такое говоришь! – недовольно поморщилась Анжела.

– Что, противно? Противно будет, когда тобой подтираться начнут. Ни бизнеса у тебя тогда не будет, ни квартиры. Может, на панель выставят... Короче, выбора у тебя нет. Или ты Полторанина сделаешь, или он тебя...

– Что значит сделаю?

– А то, что в расход его надо... Тимоха знал, что делал. Только не вышло у него козла этого завалить. Может, у тебя получится?

– Как это может у меня получиться? – изумилась девушка. – Тимофей не смог, разве я смогу?

– Сама не сможешь. Но ты можешь нанять человека, который решит твою проблему.

– Киллера нанять?!

– Ну вот, соображаешь.

– Где ж я его найду?

– Ты его уже нашла, – с демоническим спокойствием во взгляде улыбнулся Алик.

Казалось бы, от Анжелы ему нужно было только одно – наводка на Полторанина или даже выход на него. Но девушка могла догадаться, для чего ему все это нужно. И когда Полторанина не станет, живо смекнет, кто убийца. Вряд ли она побежит к ментам, но те сами могут прийти к ней, а за язык они тянуть умеют. Заморочат ей голову, и расскажет она, кто Полтораниным интересовался, у кого к нему личные счеты. А у Алика судимость, за мокрое дело, при таких раскладках привлечь его за убийство – плевое дело.

Без Анжелы ему не обойтись, поэтому он должен был заручиться не только ее поддержкой, но и участием. А если точней, то соучастием в преступлении. Тогда она точно будет держать язык за зубами. Ведь то, что он сейчас ей предлагал, на юридическом языке называлось организацией убийства. И если она заглотнет наживку, то ей уже никогда не слезть с его крючка.

– Ты?!

– А почему нет? Стрелять я могу, рука не дрогнет. И дорого не возьму, потому что у меня с Полтораниным личные счеты.

– А сколько... Сколько возьмешь?

– Да триста баксов, чтобы ствол купить.

– Ну, это немного, – в смятении задумалась Анжела.

– Значит, по рукам?

– А ты сможешь?

– Результат гарантирую...

– Нет, я боюсь.

– Ну, тогда рано или поздно отправишься вслед за Тимохой.

– При чем здесь это?

– Да при том, что Тимоха не сам руки на себя наложил. Ему помогли в петлю влезть...

– Кто?

– Дед Пихто. Говорили, по заказу самого Касатона... А за кем Касатон стоит, а? За Полтораниным. Значит, кто Касатона на это дело подбил?.. Этот козел и Тимоху заказал, и тебя закажет, когда высушит...

– А кто говорил, что по заказу Касатона?

– Ну, в зоне говорили... Так, меж собой разговоры шли. Одни вполголоса говорили, другие вполуха слушали... Пойми, дело очень серьезное...

– Да я понимаю.

– Ну, так что, дашь триста баксов на ствол?

– Э-э... Хорошо...

Анжела вышла из комнаты, вернулась с тремя стодолларовыми купюрами в руке. Протянула их Алику, но на полпути в нерешительности остановилась. Она могла передумать, поэтому он вырвал деньги у нее из руки.

– Все, сделка совершена! – хлопнув купюрами по раскрытой ладони, провозгласил Алик. – Теперь мы с тобой в одной лодке!

– Э-э... Но я не хочу, чтобы ты убивал Полторанина... То есть, может, и хочу. Но боюсь...

– Ничего, я тебя утешу!.. Кс-кс-кс! Иди ко мне, моя киска!

Он ухватил Анжелу за руку, потянул на себя, дернул за поясок ее халата, распахнул полы, под которыми ничего не было, кроме тонкой меховой полоски на округленной выпуклости внизу живота.

– Да, киска у тебя самая-самая... – в раздумье сказал он. – Полторанин с ней еще не игрался?

– Дурак! – Анжела отшатнулась от него, запахнула полы халата.

– Значит, не было ничего. А ведь он хотел бы с тобой поиграться... Может, пригласишь его к себе домой?

– Ты в своем уме?

– Я-то в своем... И ты пораскинь мозгами. Если ты раздвинулась под Полтораниным, значит, конфликт с ним исчерпан. Какого черта тогда тебе его убивать? Логично?

– Ну, может быть, – задумалась Анжела.

– Ты с ним переспишь, а когда он уходить будет, я его на обратном пути приму. Прямо в подъезде. Не бойся, квартиру не испачкаю...

– А то, что он меня испачкает, ничего?

– Как это ничего! Это – все! Хана ему за это! – нашелся Алик. – Это меня еще больше разозлит! Тогда я точно всажу ему пулю в башку!

– Я должна подумать...

– Поверь, это самый лучший вариант. И он без охраны будет, и ты вне подозрений. А себе я организую алиби...

Алик еще не знал, как будет договариваться с Катькой. Или втемную использует ее, или признается, что прикончил своего обидчика, но в любом случае она подтвердит всем и каждому, что в момент убийства он был с ней.

Анжела зажигала так, что Алик невольно возбудился. Сначала она лежала под Полтораниным как бревно, а сейчас на всех парах мчалась под ним по рельсам удовольствия, тряслась по шпалам как по кочкам. Прямо железнодорожная идиллия какая-то – он пыхтит, как разогнавшийся локомотив, она воет как паровой гудок. Ты-дых-тук-тук, ты-дых-тук-тук! Ту-ду-у-у!.. Ни на какой дрезине за ними не угонишься.

Впрочем, Алику нечего было за ними гнаться. Он обосновался на чердаке высотной «свечки». Три дня делал для себя гнездо – с ключами разобрался, чтобы через любой пролет можно было отсюда спуститься, даже веревку на всякий случай приготовил, чтобы с крыши вниз, до самой земли. Хорошая веревка, из альпинистского снаряжения, с крепежным поясом и карабинами.

Позавчера он был на барахолке, нашел там одного умельца, который сам собирал и продавал миниатюрные прослушивающие устройства. У него же купил и приемник. «Жучки» установил в квартире у Анжелы, втайне от нее. Чтобы она не напрягалась в постели, зная, что ее прослушивают. Потому и раскрепостилась, сучка...

Алик надеялся, что Полторанин прибудет к ней без охраны, но просчитался. Впрочем, ничего страшного: телохранители находятся в машине, и пока их босс к ним спустится, Алик раз пять успеет его пристрелить. Рука не дрогнет – в этом он был уверен, как и в том, что Полторанин должен умереть.

Гудок испустил последний пар и затих. И локомотив застыл на конечной станции. Пока он заправится водой и углем, пройдет время. Пока отправят в новый рейс, пока раскочегарится...

Первым подал голос «гудок» – на остатках старого или на зачатках нового пара.