Без ума от виконта - Салли Маккензи

Мама, разумеется, думать не думала, что красавец лорд захочет появиться где бы то ни было на людях с ее простенькой на вид дочерью. Джейн выпрямилась.

— Я поеду, мама, — заявила Джейн, надеясь, что голос ее звучит не столь нервозно, как она себя чувствует. — И смею сказать, что лорд Моттон с нетерпением ждет меня внизу у подъезда.

Мама опустила голову на ладони и застонала.

— Я пришлю наверх Лили, она о вас позаботится. Думаю, вам станет лучше после чашки укрепляющего чая, а может, стоит и немного вздремнуть.

— Ох-х!

Мама протянула руку и вцепилась в запястье Джейн.

— Что такое?

— Скажи мистеру Боллингбруку, это он обычно встречает посетителей галереи, хотя его появления, возможно, придется подождать, он любит заниматься живописью в студии… — Мама сделала паузу и глубоко вздохнула. — Скажи ему, что ты — моя дочь. Впрочем, я уверена, что он тебя узнает. Я ведь привозила тебя туда несколько лет назад, верно?

— Да, я…

— Ладно. Скажи мистеру Боллингбруку, кто ты такая. Да, он тебя непременно узнает. У него, как у художника, отличная память на детали, это само собой, да и вообще отличная память. И передай ему, что я прошу его запереть Голубую спальню. Го-лу-бую, запомнишь?

— Да, конечно, однако…

— Вот и хорошо. А я пойду прилягу. — Мама встала со стула. — Желаю тебе приятной поездки. Только не заходи в Голубую спальню. Послушай меня, раз я говорю тебе, чтобы ты и не думала заходить в эту комнату.

— Да, я…

Слова Джейн повисли в воздухе. Мама уже испарилась.

Что там такое, черт побери, в этой самой Голубой спальне?

Моттон старался сосредоточить все свое внимание на лошадях — как ему казалось, именно сегодня на проезжей части улиц было что-то не по-обычному много неосторожных любителей быстрой езды. Однако внимание его слишком часто переключалось на ту, что сопровождала его в поездке. Он никак не мог решить, о чем заговорить с ней.

— Удобно ли вам? — спросил он.

Не то чтобы очень заметно, однако она все-таки поерзывала на сиденье.

— Вы меня уже спрашивали об этом, — ответила Джейн.

Да, он спрашивал, но ей не стоило о том напоминать.

Моттон слегка натянул поводья, чтобы избежать столкновения с фаэтоном, сиденье которого скорее было похоже на высокий насест. Идиот кучер сделал крутой поворот с Брук-стрит, даже не глянув в сторону их экипажа.

— Эй! — Джейн ухватилась одной рукой за подлокотник сиденья, а другой дернула Моттона за рукав. — Нельзя ли поосторожней?!

К дьяволу, это было уже слишком!

— Не только я повел себя неосторожно.

Джейн искоса бросила на него быстрый взгляд и снова уставилась прямо перед собой.

Моттон стиснул зубы. Ну с какой стати Джейн все время обижается? Ведь он заботится о ее безопасности, и только!

И можно начать с того, чтобы уберечь ее от самой себя.

Черт побери! Он заставил себя сделать глубокий вдох и расслабить челюсти. Он понимал, что должен принести ей извинения, — понимал с той самой минуты, как чуть ли не силой увел ее на террасу у дома Истхейвена. Он полночи проворочался с боку на бок, размышляя об этом происшествии.

Зато вторую половину ночи он пролежал неподвижный, как бревно, и твердый, словно камень, куда более твердый, чем гипсовый пенис Пана, пытаясь сообразить, сумеет ли он придумать хоть какой-то подходящий повод, чтобы воспользоваться этой проклятой смежной дверью.

— Мисс Паркер…

— Милорд?

Ох, черт… что это произошло сегодня с лондонцами? Теперь вот опрокинулась тележка для перевозки цветов. Если бы те, кто ею управляет, не оказались такими проворными и умелыми, и если бы он сам не был таким хорошим кучером, они бы тоже могли оказаться на земле.

— Отлично сделано, милорд, — произнес со своего высокого сиденья Джем.

— Спасибо на добром слове, Джем. — Намерена ли барышня, что сидит рядом с ним, также поблагодарить его за находчивость и умение? Само собой, что нет. — С вами все в порядке, мисс Паркер-Рот?

— Не совсем. Я чуть не свалилась на мостовую.

Пожалуй, не стоит на нее огрызаться. Она немного испугалась, да и сам он ощутил укол страха. В данном случае молчание — наилучшая политика. Если он не скажет больше ни слова, ему потом не о чем будет сокрушаться.

Как бы ему убедить ее в необходимости соблюдать осторожность? Если она права, они найдут другую часть рисунка в галерее на Харли-стрит и будут весьма близки к разгадке нарисованного, а может, и к установлению личности Сатаны. Тогда все станет еще опаснее.

Он услышал вздох и повернулся к Джейн.

Она встретила его взгляд и слегка улыбнулась:

— Прошу прощения за то, что оказалась такой драчливой, милорд. Я всю ночь не могла толком уснуть.

Чудо за чудом — это же извинение! Ну, теперь его черед.

— Надеюсь, что не я был причиной вашей бессонницы.

Черт побери — она покраснела! Значит, все-таки она не спала из-за него. Это было только справедливо, ведь и он из-за нее лишился сна. Моттон снова устремил взгляд на уши лошадей.

— Я тоже должен попросить у вас прощения за свое поведение на террасе. Это было несправедливо и даже бессовестно с моей стороны. Я от всего сердца раскаиваюсь.

— Вы раскаиваетесь?

Проклятие, неужели она произнесла это со злостью? Нет, у него просто разыгралось воображение.

— Разумеется, иначе быть не может.

Несколько минут они ехали в молчании. Собственно говоря, до галереи было уже совсем недалеко.

— И вы раскаиваетесь во всем, что было? — очень-очень тихо спросила она.

— Что?

Он скосил глаза, чтобы посмотреть на нее. Она старательно расправляла юбку. Бегло глянула на него и снова занялась своим платьем.

— Вы целиком и полностью раскаиваетесь в том, как вели себя вчера вечером, или есть и то… — Джейн откашлялась. — …о чем вы не сожалеете?

— Ну, как бы сказать…

Чего она, собственно, добивается? У Моттона возникло опасение, что любое его слово может быть истолковано во вред.

— Я искренне сожалею о том, что поставил вас в неприятное положение.

— О, ну в таком случае все в порядке. Ничего особо неприятного я не почувствовала. — Джейн пожала плечами. — За исключением того, что никак не могла уснуть когда мы вернулись домой.

— Вот как? — Моттон пропустил бы поворот на Харли-стрит, если бы Джем ему об этом не напомнил. Он проделал его менее ловко, нежели привык. — Вы дали мне пощечину, и это произвело на меня достаточно сильное впечатление как в буквальном смысле, так и в переносном. Я подумал, что вам со мной… что вас не радует наше общение.