Кобра клана Шенгай - Марина Комарова

– Боги, помогите нам, – прошептала она.

И что-то её интонация мне совсем не понравилась. Хотя тут и кроме интонации было отчего насторожиться. Эта рёку… такая же, как у тех троих. И чужак, явно чужак. Неужто всё же… смотритель императора? Плохо, Аска, очень плохо. Когда не собиралась быть плохой девочкой, но всё пошло как всегда. Коджи будет просто счастлив, а вместе с ним и директор Тэцуя.

Всадник тем временем спрыгнул с лошади. Иссиня-чёрные волосы рассыпались по плечам и спине, контрастируя с белым мехом; кончики прядей вспыхнули золотом рёку. Одно резкое движение – и вот он уже возле меня, настолько близко, что нас едва разделяет пара шагов. Нет, меньше… намного меньше. Шею стискивают его пальцы: длинные, сильные, гибкие, будто сама Плетунья одарила.

«Как можно увидеть пальцы, которые тебя душат?» – осознала я.

А потом поняла: он ко мне даже не прикоснулся, всегда лишь сжимает хлыст, которым, скорее всего, подгонял коня. Но вот ощущения… Это тактильная иллюзия или ментальное внушение?

Белая кожа, правильные черты лица, красивые, цуми побери. Из тех, что рисуют в книгах. Будто и правда какой-то небесный ваятель работал, задавшись создать произведение искусства. Сурово сведённые брови, губы поджаты с таким презрением, словно он видит не человека, а мерзкое насекомое.

А ещё глаза. Они прозрачно-жёлтые, будто у хищного зверя. И в них полыхает что-то дикое и совершенно бешеное. Ему однозначно не понравился приём в школе Годзэн. Дура Фэнго, какого тебе не сиделось где-нибудь в столовой? Теперь у меня проблемы.

Большие. Проблемы.

– Чудесно! – В его голосе есть что-то глубокое, неподвластное пониманию и человеческому слуху. Или мне только кажется? Просто он произнёс всё таким тоном, что я почувствовала себя убогой нищенкой, которая посмела поднять взор на императора. – Прекрасно тут ученицы встречают приезжих.

Я попыталась отступить и поняла, что не могу. Рука в черной перчатке зависла над моей, но не касается, не говоря о том, чтобы удерживать. Однако я всё равно не могу пошевелиться. Только смотрю в эти безумно-жёлтые глаза и теряю волю.

Да и все вокруг замерли соляными столбами.

Он чуть повернул голову, в левом ухе качнулась длинная янтарная серёжка, такая… собранная из кусочков. Будто когда-то это было ювелирным шедевром, а потом разлетелось на осколки за один миг. Но её владелец не пожелал убрать осколки с глаз долой, а слепил их вновь. И теперь это была больная, жуткая красота.

– Разойтись, – внезапно сказал он тихо и ровно.

Девчонки вздрогнули.

Я одновременно порадовалась, что тут нет Харуки и Мисаки, и тут же испугалась. Кто его знает, что на уме у этого… странного человека. Ученицы без слов начали расходиться. Чоу стояла до последнего, но потом осторожно потянула меня за рукав.

– Не трогай.

Тон по-прежнему ровный и спокойный, только ощущение, что хлестнули плетью. Чоу даже отшатнулась.

– Иди, ученица.

Слушая, как удаляются её шаги, я поняла, что нервничаю. Нет, ну куда это годится? Заваруху начали Чоу и Фэнго, а вляпалась опять я. Чудесно. Отлично. Замечательно. Можно себе повесить медаль на шею. К тому же этот человек меня явно не собирается отпускать. Стоит и сверлит взглядом.

И тут я поняла, что совершенно не знаю, как себя вести. Нигде не прописано, что надо делать, если ты с дури саданула по смотрителю императора своей удвоённой рёку. Уверенность в том, что это смотритель, становилась всё сильнее.

Нехорошо получилось. Я бы, наверное, тоже расстроилась.

– Приношу свои извинения, – наконец-то произнесла я, стараясь не мямлить, а говорить как можно искреннее. – Это всё большое недоразумение, но…

– Кто тебе поднял так уровень рёку, ученица? – перебили меня.

Я посмотрела на мужчину огромными глазами. Пусть думает, что я не очень умная. Хотя… он и так это думает, особо стараться не придётся.

– Не знаю, господин, это всегда так… было. Точнее, совсем недавно. То есть…

Он закатил глаза. Ещё чуть-чуть – и прикроет лицо ладонью, выражая, насколько глупая девчонка стоит рядом. Можно было сказать про лес и колдуна, однако что-то подсказывало: это надо озвучивать не мне.

– Курс. Имя. Клан, ученица.

Снова приказ, как удар плетью.

– Третий курс, Аска, клан Шенгай, – бодро отрапортовала я.

Даже если бы и хотелось промолчать, то не вышло бы. Кажется, кроме голоса, взгляда и едва ощутимого касания рёку, он использует что-то ещё, что заставляет говорить.

– Ну что ж… Аска Шенгай. Пошли.

Он развернулся и направился к школе, даже не позаботившись о том, чтобы посмотреть, иду я или нет. Знал, что пойду – никуда не денусь.

Я только подняла голову, мысленно воззвала к Плетунье с просьбой прикрыть свою непутёвую дочь и последовала за ним, утопая по щиколотку в снегу.

Плакала моя тренировка с летучими кандзи. Тут бы теперь как-то достойно выстоять перед директором и всей честной компанией. В том, что мне достанется от души, я даже не сомневалась.

Я шла следом за мужчиной, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Конечно, это слабо помогало, но тут и слепому было понятно: держись подальше от этого человека – целее будешь. От него буквально исходили волны рёку, которые заставляли трепетать всем телом.

Мне это ощущение совершенно не нравилось. Было в нём что-то неприятное. То ли так не хотелось подчиняться неведомо кому, признавая его сильнее, то ли в принципе этот человек заставлял каждую секунду ожидать подвоха.

«Кажется, меня опять поставят в угол, – мрачно думала я, шагая за ним и рассматривая прямую, будто натянутая струна, спину. – Уже предвкушаю разглядывание знакомых стен, исписанных кандзи».

Где-то впереди открылась дверь. Я не сразу поняла, где именно, и чуть не влетела носом в идущего впереди мужчину. Только чудом затормозила. Какого цуми он остановился?

И лишь спустя несколько секунд до меня дошло, что в коридоре мы не одни. Всего в нескольких шагах от нас стоял Коджи.

Стоял и смотрел.

Этим взглядом можно было не только испепелить человека на месте, но и поджечь весь первый этаж.

Время струхнуть и забормотать, что больше никогда и ни за что не буду использовать рёку и вообще не подниму руки ни на одно живое существо. А ещё стану хорошо себя вести и каждую субботу убирать территорию у школы Годзэн, даже если и не просили. И…

И тут до меня дошло: Коджи смотрит не на меня.

Его взгляд, от которого становится дурно даже на таком расстоянии, направлен на стоящего передо мной человека.

Тишина превратилась во что-то вязкое и прозрачное, словно отравленный мёд. И попробовать тянет, и знаешь, что это верная смерть.