Женщина справа - Валентен Мюссо

– Должно быть, за три или четыре месяца до начала съемок, в сентябре или октябре 1958 года, на пробах в гриме. Тогда мы очень много виделись, больше, чем когда-либо.

– Почему?

– Харрис хотел снимать только черно-белый фильм, чтобы передать атмосферу своей истории. Он не переставал повторять: «Можете представить себе в цвете «Двойную страховку»[72] или «Мальтийского сокола»?»[73] В том, что касается грима, черно-белый фильм требует большей технической точности, нужны очень укрывистые материалы, с которыми трудно работать. Первые попытки его не устраивали. Мы с Элизабет сразу почувствовали симпатию друг к другу, чего никогда не случалось ни с какой другой актрисой. Понимаешь, большинство знаменитостей не обращают никакого внимания на гримершу, а впрочем, и ни на кого из технического персонала. Актеры были просто избалованными детьми. Думаю, сегодня все должно быть еще хуже… из-за всех этих денег. Элизабет оставалась простой. У нее еще был вид провинциалки, которая только что прибыла в большой город.

– Однако она уже много лет жила в Лос-Анджелесе.

– Верно, но будучи выбранной на роль, туда она уже не возвращалась. Когда в январе мы оказались на съемках фильма, она была в ужасе от одной мысли, что станет главной звездой этого фильма. Несомненно, репутация Харриса не особенно помогала наладить отношения. Думаю, она была счастлива, что у нее, по крайней мере, есть подруга, которой можно довериться…

– Вы тогда знали, что у нее есть ребенок?

Сам того не желая, в этом вопросе я держался на расстоянии. Может быть, вспомнились уроки Хэтэуэя.

– Это может показаться странным, но – да, знала.

Лора Гамильтон нахмурилась и выдержала паузу. Хоть я и удивился, но предпочел дать ей двигаться в своем ритме.

– Элизабет сообщила мне о твоем существовании в декабре. Я до сих пор не знаю, как она могла доверить такую тайну человеку, с которым едва знакома… На самом деле это было всего лишь стечением обстоятельств. Однажды, к моему большому удивлению, она позвала меня. Я почувствовала: что-то идет не так. Она была приглашена на виллу Малибу. Ей совсем не хотелось туда идти, но съемочный процесс и правда не оставил ей никакого выбора. Там была целая куча важных людей, этот прием должен был стать случаем привлечь к ней внимание прессы. Элизабет хотела, чтобы я сопровождала ее, чтобы не находиться одной среди всех этих незнакомых людей. Конечно, я согласилась. Я хорошо помню тот вечер. У меня не было привычки общаться с этой средой вне работы. Когда мы пришли, алкоголь уже лился рекой, люди говорили и смеялись слишком громко, некоторые были уже очень под градусом. Элизабет в совершенстве сыграла свою роль. Уверяю тебя: когда она вошла в комнату, все взгляды устремились на нее. В твоей матери было что-то чарующее: увидев ее, мужчины были заворожены, а женщинам едва удавалось скрыть зависть.

Лора снова остановилась и сжала руки на чашке чая.

– Что случилось?

– Вечер все тянулся. Когда мы вышли на пляж подышать свежим воздухом, было уже поздно. Океан в тот вечер был восхитительный: темный и неспокойный. Поразительный контраст со всем этим ничтожным праздником. Я помню всю эту сцену так, словно все было вчера. Элизабет много выпила – думаю, она плохо переносила алкоголь. Хотя несколько минут назад она была счастливой и жизнерадостной, внезапно у нее сделался отсутствующий вид. Мы быстро отошли от нескольких гостей, которые, как и мы, спустились на пляж. Некоторое время мы стояли молча, затем Элизабет повернулась к огням виллы и сказала: «Вот моя жизнь сейчас». Она только что поняла.

– Что же она поняла?

– Что она больше не будет свободна, что слава скоро сделает из нее другую женщину, образ которой отныне будет принадлежать другим. Помнишь о Норме Джин и Мерилин…

Лора принялась медленно пить чай. Чем больше я ее слушал, тем сильнее меня захлестывало волнение. Я и представить себе не мог, что она будет говорить о таком сокровенном.

– Мы начали спорить. Элизабет и до этого несколько раз упоминала о своих первых годах в Лос-Анджелесе, но этой ночью все было совсем по-другому. Алкоголь, поздний час, грусть, которую она носила в себе… Думаю, все это побудило ее довериться кому-то. Так получилось, что этим человеком оказалась я. Она призналась мне, что у нее есть ребенок и что он живет в Санта-Барбаре. Даже почти не видя в темноте ее лица, я была уверена, что она плачет. Я это говорю не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, Дэвид, но ее мучили угрызения совести… потому что она не была рядом, не занималась тобой. Она считала себя «недостойной матерью»: она употребила именно это выражение. Она больше не знала, куда ее все это заведет. Думаю, она больше не была уверена, что хочет участвовать в этих съемках.

– Она боялась, что ее положение станет известно?

– Да. Я не понимала, как она рискует, откровенничая со мной, ведь она недостаточно меня знала, чтобы быть уверенной, что я стану держать язык за зубами.

Голос Лоры задрожал.

– Я счастлив, что она вам доверилась.

– Я, как могла, попыталась утешить ее, но не смогла найти правильных слов. Что я тогда могла понимать в жизни? Я была всего лишь девчонкой.

Пришло время задать вопрос, который буквально обжигал мне губы.

– В тот вечер она говорила о моем отце?

– Об этом она упомянула очень туманно. Просто сказала, что у нее была связь, которая оказалась недолгой.

– Вы знаете, когда она его встретила?

– Об этом я совсем ничего не знаю.

– Как вы думаете, она с ним еще виделась?

Лора покачала головой.

– Мне показалось, что она говорила о нем как о прошлом. Да, думаю, для нее эта страница была окончательно перевернута.

– А для него? Вы думаете, она боялась этого человека?

Ее взгляд, казалось, проникал внутрь меня.

– Пытаешься отыскать своего отца? Так ты поэтому здесь?

– Может быть…

– Не думаю, чтобы Элизабет его боялась. По крайней мере, в тот вечер ее занимало совсем не это. Думаешь, он может оказаться причастен к ее исчезновению?

– Кто знает? Когда-нибудь потом вы об этом еще говорили?

– Больше никогда. Когда вечер закончился, Элизабет проводила меня до дома. В следующий раз мы с ней увиделись только в январе. Когда начались съемки, твоя мать была по-прежнему очень доброжелательна со мной. Нам случалось болтать и шутить, пока я гримировала ее или пока она ждала в гримерке, но время откровенностей закончилось. Все были на нервах. Ты, может быть, знаешь, что съемки очень запаздывали и что Харрис не поладил с лигой благопристойности…