Шестой грех. Меня зовут Джейн - Анна Данилова

Но я стал очень осторожен. Конечно, люди, не знающие меня, могут решить, что у меня паранойя и куча разных других фобий. Ну и пусть! Мне теперь все равно, что обо мне подумают люди. Люди! Да какие они люди после этого?! Они — звери. Ну, вот. Пока я боролся с этими зверями, с этими змеями и крокодилами, и строил свою, пусть небольшую, но крепкую финансовую империю, я потерял здоровье. Вы скажете, что я повторяюсь? Но я не могу об этом не говорить. Я готов об этом кричать! Я сам, вот этими руками, разрушил свою семью. Убил свою любовь. Я своими долгими отсутствиями и невниманием к жене заморозил ей душу и сердце. И это я виноват, что она упала в объятия своего тренера. Жалкая личность! Да никакая он вовсе и не личность, так — мусор! Кроме тела — ничего.

Но она-то, моя голубушка, искала любовь! Я понимаю ее. Мне бы подойти к ней, взять ее, душеньку мою, за руку и сказать ей, что я люблю ее больше прежнего, что я до сих пор желаю ее, но просто не могу физически это ей доказать… Надо было признаться, что я знаю о ее шашнях с Корнеевым, но все ей прощаю, потому что понимаю ее… Но я этого не сделал. Я не знаю, чего я ждал. Да вообще-то ничего я и не ждал. Я просто страдал. Выл в подушку, понимаете?! Она лежала рядом, а я тихонько скулил! Я изнемогал от страсти, я скучал по ней. И она была совсем рядом — и ничего не чувствовала. Можно было вообразить, что мы с ней стали совершенно чужими людьми. Я и сам уже об этом подумывал. Если бы не все то, что с нами обоими произошло…

Она, хитрая такая, стала встречаться с тренером в доме Боровых! Мне уже не требовались камеры: я ставил машину напротив своего дома, но так, чтобы она меня не видела, и спокойно в бинокль наблюдал за ними — за моей женой и ее любовником. Как они после занятий перебираются в дом Боровых. Уверен, что Тая — это хозяйка дома, молодая женщина, недавно овдовевшая… Нестор был хорошим человеком, но тоже очень занятым, как и я… И вообще очень странным типом. Но речь не о нем. Людмила с Корнеевым прятались в той части дома Боровых, где Тая никогда не бывает. Потому что я уверен, что она ничего не знала. Уверен, вы понимаете? Ну не такая она женщина, чтобы пускать в свой дом любовников! Зачем ей это надо?! А Люда… Как она могла так подставлять свою подружку?! И все ради чего? Думаете, ради того, чтобы удовлетворить свою плоть? Нет, Людмила не такая, я знаю свою жену. Она просто искала любви. Но не там… Любовь была совсем рядом, но она меня не замечала.

Она еще с вечера начала что-то готовить. Запекла курицу, из окна сильно пахло чесноком. Маски какие-то делала. Я чувствовал, что она собирается на свидание. Я следил за ней весь вечер, а когда он приехал и посигналил ей, она от переживаний чуть в обморок не упала. Побледнела так! Понимаю… Вы хотите меня спросить — как же я мог все это видеть и слышать, если меня в это время якобы не было дома? Я же вроде должен был находиться в Анталье? Но туда уехал мой родной брат, Вячеслав. Мы не близнецы, погодки, но мы очень похожи. Это он и уехал туда. А я остался и жил в собственном доме, и тоже, как это не покажется вам странно, в комнате для гостей! Дом у нас большой, там легко можно затеряться. А Людмила тогда находилась в таком состоянии, что просто ничего не замечала. Знай она, что я в Москве, вела бы себя иначе. Но я для нее был о-очень далеко, понимаете? Еще днем она бегала в дом наших соседей с сумкой — относила, видно, туда еду, выпивку. Может, постель стелила… А вы можете представить себе мои чувства, когда этот тренер приехал и они, как воры, вышли из дома и отправились к Боровым?! Моя изобретательная жена решила устроить романтический вечер. Ох, да что тут говорить! Мне бы предупредить ее: мол, в доме хозяйка! Ее машины не видно — по той простой причине, что парковку замело снегом и Тая оставила машину на дороге или поставила ее в гараж. Я бы мог сказать, что еще недавно окна в гостиной и кухне в доме Боровых горели, я видел в них мелькавшие тени… Таисия была не одна.

Но я ничего не сказал Людмиле. Я не мог! Ведь я же якобы отсыпался в гостиничном номере Антальи, пил местное красное вино и плавал в бассейне, рассматривал сувениры в местных лавках и глазел на отдыхающих, на соривших деньгами русских домохозяек…

Что я предпринял? Понятное дело, я отправился следом за своей женой и ее любовником. Дверь они, конечно же, за собой не заперли. И я догадываюсь почему. Чтобы можно было в любой момент убежать. Или же им просто было не до того…

Я спокойно вошел в дом, и первое, что я почувствовал, — это запахи. Запахи свежеприготовленной еды. Особенно чеснока.

Я приблизился к двери и прислушался к доносящимся из комнаты голосам. Поначалу там было довольно тихо. Людмила лишь изредка смеялась, но, знаете, так, как-то нервно… Слышался звон посуды, доносилось звяканье вилок о тарелки. Кажется, Людмила произнесла какой-то тост. Я сразу обратил внимание на тон этого мерзавца. Он был капризным, недовольным, он словно насмехался над моей женой, понимаете, над моей женой! Я прижался ухом к двери. Если бы кто-нибудь из любовников (какое же это отвратительное, скользкое слово!) случайно открыл ее, то я упал бы прямо на пол, им под ноги. Какое это было бы зрелище! Цирк, да и только! Вот бы мы все похохотали…

Я слушал. Я весь просто обратился в слух. И когда до меня начало доходить, что говорит этот тренер, я почувствовал, как наливаюсь злобой, ненавистью, самыми отвратительными чувствами, какие только могут жить в душе у человека! И все это произошло после того, как моя сентиментальная, жаждущая любви жена намекнула этому прощелыге, что ей хочется, чтобы ей дарили цветы. Чтобы он ей подарил хотя бы один цветочек. В знак своей любви.

Если бы вы, психолог, психиатр, только услышали, что он обрушил в ответ на голову моей бедной Люси… Вы бы сразу поставили этому подонку диагноз. Ему от нее, оказывается, нужны были только деньги! Он продавал себя моей душеньке, а она ничего не поняла! Не поняла!!! Пожалуйста, дайте мне воды…

Он наговорил ей так много гадостей, он так оскорблял ее, унижал, что она не выдержала. Она буквально отключилась, я это понял, потому что как раз в эту минуту я распахнул дверь. Я хотел, чтобы она увидела меня, обомлела бы, но и обрадовалась тому, что пришел ее спаситель, понимаете? Но она лежала, спрятав лицо в подушку, как мертвая. Этот гаденыш повернулся на звук открывающейся двери, увидел меня, но сказать ничего не успел… Я увидел его округлившиеся глаза, в которых вдруг промелькнуло выражение смертельного страха. Вот, говорят, убийцы не помнят, как все произошло. Дудки! Я все отлично помню! Я схватил бронзовую статую, которая словно специально там стояла, чтобы я сделал… это. И я шарахнул этого гада по голове! Со всего размаху! И ушел, бормоча себе под нос проклятия. Вернулся домой, выпил водки и лег спать. И последней моей мыслью было: хорошо, что камеры видеонаблюдения Люда залепила жевательной резинкой! Как вы думаете, мне надо во всем сознаться самому или подождать, пока они найдут меня?»

— Ну что ты ходишь туда-сюда? Действуешь мне на нервы! Сядь и успокойся. Аня!

Аннета резко развернулась на каблуках и плюхнулась в кресло. Ольга, сидевшая напротив сестры, закончила пересчитывать деньги, сложила их в аккуратную стопку, перетянула резинкой и положила на столик. Взяла чашку с остывшим кофе и сделала пару глотков.