Лавандовая лента - Хизер Берч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэмми улыбнулась.
– Нет, дорогая. У тебя были ненормальные отношения, когда весь твой мир должен был вращаться вокруг Эрика. Это он жалок. А ты? Ты великолепна!
Эдриэнн снова обняла подругу, чего та не ожидала.
Последовало долгое неловкое молчание.
– Но, должна признать, это не говорит о том, что ты умеешь выбирать друзей.
Эдриэнн рассмеялась.
Сэмми, обычно лишенная сентиментальности, положила руку на плечо Эдриэнн.
– Ты тоже отличная подруга, – признала она, слегка прижав Эдриэнн к себе. – А теперь расскажи мне все о мистере Замечательном. Мы посмотрим лавандовую комнату, когда покончим с этим.
Женщины уселись за кухонный стол, заваленный образцами красок. Следующим проектом Эдриэнн была ее спальня.
– Я не знаю, что рассказывать о нем. – Она водила пальцем по краю образца ярко-голубой краски. – Все произошло как в водовороте.
– Но ты влюблена в него?
Эдриэнн посмотрела на Сэмми.
– Да.
– Но…
– Сначала он отнесся ко мне с явным подозрением. Но потом, я полагаю, это подозрение рассеялось.
Она взяла образец краски и протянула его Сэмми, которая с выражением ужаса на лице бросила его в стоявшую поблизости мусорную корзину.
– Ты думаешь, что его подозрение рассеялось?
– Он никогда не говорит о своем прошлом. – Она протянула ей еще один образец, цвета сливочного масла. Сэмми он тоже не понравился.
– Итак, он не любит говорить о своем прошлом. Судимость? – пошутила Сэмми.
Эдриэнн закатила глаза.
– Нет, ничего подобного.
Сэмми пожала плечами.
– Некоторым людям проще сосредоточиться на будущем. Если в прошлом у них были проблемы, это мешает их росту. – Сэмми взяла зеленую краску и подняла ее вверх. – Вот эта.
Эдриэнн взяла ее и представила свою спальню в зеленых цветах. Она предпочла бы цвет глаз Уилла.
– У него большие проблемы с родителями.
– Честно, тебе не кажется, что они есть у большинства? – Сэмми снова пожала плечами. – Итак, мы имеем взрослого мужчину, у которого проблемы с родителями и который не хочет говорить о своем прошлом? Я не вижу здесь причин для тревоги.
Но мыслями Эдриэнн уже была далеко. Она думала о своем пятилетнем браке с самовлюбленным бабником. Она не представляла, почему ей потребовалось так много времени, чтобы понять, кто он такой.
– Эрик никогда не говорил о прошлом. Если там было что-то болезненное, он просто запирал это в сердце. Но проблема в том, что сердце все равно ощущает эту боль. И эта боль вырвется наружу. Выплеснется на кого-нибудь, кто окажется под рукой.
Сэмми внимательно посмотрела на нее.
– Ты думаешь, Уилл такой же, как Эрик?
– Я не знаю. Но одно я знаю точно – я больше никогда не вступлю во взрывоопасные отношения. Никогда. – Она невесело рассмеялась: – Знаешь, когда я делала не совсем то, чего он хотел, он говорил мне: «Ты что, не видишь, сколько проблем создаешь?»
Сэмми молчала, давая Эдриэнн возможность выговориться.
Эдриэнн положила руку себе на сердце.
– Сколько проблем я создаю. – Она покачала головой, и ее глаза стали печальными. – Именно это он сказал мне, когда я объявила ему, что хочу развестись. Не «Я люблю тебя. Я совершил ошибку, прости меня, ты одна нужна мне…». Нет. «Ты что, не видишь, сколько проблем создаешь?»
– Мне очень жаль, дорогая, – сказала Сэмми. – Но из того, что ты мне рассказала, не похоже, что Уилл такой же.
Эдриэнн посмотрела ей в глаза.
– Я думаю, еще слишком рано судить.
– Как же ты выяснишь это?
– Со временем само станет ясно, полагаю.
Сэмми улыбнулась.
– А он стоит того, чтобы тратить на него время?
– Я надеюсь.
Сэмми пожала ей руку.
– Я думаю, он того стоит. И, кстати, когда я познакомлюсь с мистером Многообещающим?
– Я работаю над этим, – улыбнулась Эдриэнн.
Был ли он мистером Многообещающим? Эдриэнн все еще не была уверена. Но она надеялась.
Надежда. Еще одно, чему научили ее письма Уильяма, – никогда не терять надежды. Так что, когда Сэмми ушла, Эдриэнн нашла среди копий писем свое любимое послание.
Январь 1945
Дорогая Грейси,
иногда мне становится страшно, что я забуду твое прекрасное лицо или звук твоего голоса. Кажется, я так давно не держал тебя в объятиях, так давно не слышал твоих слов… Ночью я крепко закрываю глаза. Я вспоминаю и вновь переживаю каждый миг, который мы делили с тобой. И хотя мои мысли меня подводят, у меня остается надежда. Это единственная сила, на которую я могу рассчитывать и которая меня не подведет.
Как можно измерить надежду? Она в каждом нашем вздохе, в каждом биении сердца. Надежда – цветок, который не погибнет в самую лютую стужу. Надежда – бурлящая река, омывающая берега земли. Она больше, чем сила: она заполняет все твои сосуды и помогает в битве. Я не поддаюсь отчаянию, Грейс. Надежда заставляет меня двигаться. И хотя сомнения пытаются одолеть мой ум, надежда захватила меня в плен. Я ее раб. И поэтому моя душа связана обязательством – надежда цветет во мне. Я надеюсь, что она цветет и в тебе.
Уилл ехал в кофейню к Сэмми, и ветер, врываясь в открытые окна машины, трепал его волосы. До знакомства с Эдриэнн он всегда включал кондиционер и закрывал все окна. Но, глядя, как она упивается соленым прибрежным бризом, он тоже стал ценить его. Издалека до него донесся запах апельсиновой рощи, и Уилл понял, что ветер дует в правильном направлении, поэтому он чувствует аромат цитрусов. У него потекли слюнки. При виде Эдриэнн, заходившей в кофейню, пока он парковал машину, его аппетит разыгрался еще больше.
Она познакомила его с Сэмми, и после нескольких минут дружеской беседы Сэмми усадила их за столик в углу, где им никто не мог помешать.
– Как насчет луау?[3] – предложила Эдриэнн, просматривая страницы журнала, посвященного организации праздников.
Уилл положил в рот кусок индейки и задумался.
– Да, Попсу понравится. Как мы это организуем?
– Ну, – сказала Эдриэнн, оглядывая комнату, – нам понадобятся декорации, музыка и еда. Однажды я была на луау, и в качестве столика для фуршета было старое каноэ.
Он изумленно посмотрел на нее.
