Дитя платонической любви - Маргарита Южина

Странный незнакомец отключился, а женщина от нетерпения принялась бегать из комнаты в кухню и обратно. Язык так и дергался с кем-то поделиться. Конечно, надо было немедленно поставить в известность Дусю, но тот как на грех отсутствовал. Пришлось звонить Алисе Викторовне. Женщина охотно откликнулась на чужое горе, предложила свою дачу вместе с собой и своей дочерью в нагрузку.

– Прямо завтра и приезжай, – диктовала она, забыв про картавость. – А мы сегодня с Валенсией туда телевизор попрем, чтобы вам со всеми удобствами…

– Ой, Алисочка, спасибо-то какое! А он придет, я ему как расскажу, что завтра его убивать придут…

– Ты что?! – возмутилась Алиса Викторовна. – Ты хочешь погубить сына?!

– Погубить? Отчего же? Я же… А что я такого сделала? – испугалась Олимпиада Петровна.

– Пока еще ничего, но собираешься! Ты ему скажешь, что его хотят убить, а он… он ведь настоящий мужчина, так?

– Ну д-да, почти настоящий… Ой, я не приглядывалась… Нет, ну не женщина же!

– Правильно! И он что сделает? Он тут же понесется в милицию! А если ты ему скажешь, что это мы с тобой его спрятать решили, тут уж он точно на рожон попрет! Известно, они же, мужики, на опасность, как быки… на новые ворота!

– А чего делать-то?

Алиса была права – может, на ворота Дусик и не попрет, но вот в милицию его понесет обязательно. И что там ему скажут? Ох, лучше и не думать.

А подруга уже диктовала готовое решение.

– Так ты притворись умирающей! Дескать, тебе невмоготу городской экологией дышать! И страдай себе, страдай. А потом так намекни, что, дескать, на даче у Алисы Викторовны вполне возможно здоровье поправить. И твой сынок сам с радостью запросится к нам. И получится, что это он вроде как сам захотел. Ну? Понятно? С мужиками же хитростью нужно!

Олимпиада Петровна вынуждена была признать, что подруга подкинула неглупую мысль. Правда, было опасение, что Дуся скорее согласится похоронить мать, нежели отправиться неделю жить на даче вместе с Валенсией, однако… Как бы там ни было, Олимпиада Петровна встретила сына «умирающей» и вон все как славно вышло. А там убийца уедет в командировку (надо же, какой напряженный график работ!), а потом Дуся уже успеет сдать его милиции.

Утром семья Филиных благополучно отбыла на дачу к друзьям.

Дачный поселок был прекрасен, природа опьяняла чистым воздухом и покоем, а сама дача вызывала слезы. Маленькая лачужка, сплошь заставленная старьем, темные, сырые стены, пол, который не знал тряпку, и обнаглевшие стаи мух.

– Вот… пгавда же здесь пгелестно! – восхищалась Алиса Викторовна, встречая гостей на пороге с мухобойкой в руке.

Валенсия даже не вышла, она увлеченно елозила тряпкой по окнам.

– Евдокимчик, – лукаво играла хозяйка глазами. – А ведь Валенсия согласилась сюда пгибыть только исключительно из-за вас! Да, мой дгужочек, не нужно кгаснеть! Она уже лет пятнадцать сюда не ездила! Ах, Олимпиадушка, пойдем за водицей, сегдце мое! Возьми вон ту бадейку, мне совегшенно нельзя таскать тяжести. Но с тобой мы быстгенько… Оставим наших кгошек одних…

Олимпиада Петровна перекосилась, намекнула было, что неплохо бы переодеться, но хозяйка, святая простота, успокоила:

– Олимпиада! Не смей стыдиться своего нагяда! Здесь не место бальным платьям!

Оставшись один на один с носатой Валенсией, Дуся быстро включил телевизор и стал раздумывать, какой предлог придумать, чтобы умотать отсюда уже сегодня вечером.

– Валенсия… а как у вас ходят, допустим, вечерние электрички? – начал он светскую беседу.

– Последняя в девять тридцать. Хотите дать деру? – повернулась девушка. – Я с вами.

– Вот, знаете, друг мой… – стал выкручиваться Дуся. – Со мной бы не надо. Я, конечно, понимаю, у вас почти не остается шансов, но… как-то неловко незамужней мадемуазели с первым попавшим джентльменом на самой поздней электричке… Что о вас подумают?

– Да бросьте вы, – отмахнулась девица. – Вместе доедем, а там… Вы же не думаете, что я поеду к вам?

– Ко мне?! Ну что вы! Я, конечно же, так не думаю! Как можно… – покраснел Дуся.

Он действительно подумал, что девчонка набивается к нему, а потому было ужасно стыдно, что его так легко вычислили.

– И все же… Я бы хотел, чтобы вы приглядели за моей матушкой. У нее так сдало здоровье… Вы же знаете, это из-за нее мы к вам приехали.

– Из-за нее? А мне мама сказала – из-за вас, – удивленно вздернула брови Валенсия. – Вроде бы вас надо от какого-то преступника прятать.

– Ой, ну какие глупости… А зачем прятать? Он что – меня ищет? – вдруг насторожился Дуся. – Выкуп хочет попросить?

– Нет, он вас просто убить хотел, но Олимпиада Петровна сказала, что вас нет дома. И, вероятно, долго еще не будет, потому что вы уехали на дачу.

– А он что?

– А он? Да ничего. Пожалел о том, что не сможет с вами встретиться, и все.

– Почему это не может? Потом, значит, встретит… – начало потряхивать Дусю.

– Да нет, он в другое время занят – в командировку уезжает. Вот Олимпиада Петровна и привезла вас сюда на недельку, чтобы убийце глаза не мозолить.

Дуся подозрительно посмотрел на девушку – смеется, что ли? Она не смеялась.

– Надо же… как в преступном мире культура обслуживания поднялась… – поцокал он языком. – Прежде чем пристрелить, сначала сообщают время и место. Какой-то странный киллер…

– И я так думаю. А вот наши матушки мыслят по-другому. Во всяком случае, если Олимпиада Петровна здорова, она вполне обойдется без сиделки. Так что – вечером бежим вместе. А теперь идите хоть по лесу прогуляйтесь, пока я тут порядок наведу. А вечером я им Степановых приглашу.

Дуся ничего не понял про Степановых, но в лес послушно удалился.

Он бродил недалеко от дачи и под зеленый шелест листьев печально раздумывал. Странно, однако, кто бы мог звонить? Может, это «лысый череп»? Зачем? Если он хочет убить Дусю, зачем предупреждать? А если не хочет…

В лесу никто не мешал думать, никто не лез с вопросами, но донимал страх – а ну как на горожанина прыгнет энцефалитный мерзавец клещ и станет кусаться? Проявлять никому не видное геройство не хотелось, и через полчаса Дуся уже сидел в каморке у телевизора. Валенсия навела какое-то подобие порядка, и теперь можно было спокойно попить чаю.

– Олимпушка! – появилась в дверях Алиса Викторовна. – Ты посмотги! Пгямо слезы умиления из глаз пгосятся! Пгосто голуби! Олимпиада! Да бгось ты эту бадью! Посмотги на детей! Пегвую внучку мы назовем Алисой!

Олимпиада Петровна даже не стала спорить. После ведра воды, которое она полчаса тащила до избушки, у нее скончались все силы. Природа, странным образом, не наполняла здоровьем, а непривычный физический труд пригибал к дивану.