Кровавый круиз - Матс Страндберг

– Я иногда забываю, каким ты уже стал взрослым, – произносит она некоторое время спустя.

– Важно помнить, что Мортен не виноват в том, что он болен, – вмешивается в разговор Линда. – Это то же самое, что сломать ногу… или как болезнь Силлы.

– Я знаю. – В голосе Альбина звучит нетерпение. Он хочет, чтобы тетя замолчала, больше не перебивала маму.

Наконец-то они заговорили об этом.

Но мама молчит.

– Однако же никто не врет Альбину и не притворяется, что Силла не больна и вовсе не прикована к инвалидной коляске, – замечает Лу. – Так что разница явно есть.

Она с торжеством смотрит на Линду. И Альбин рад, что сестра рядом. Сам бы он никогда не решился на такие смелые слова. Во всяком случае, он точно сначала поздно ночью, лежа в кровати, проговорил бы свои реплики сотни раз, как при съемках фильмов.

Мама всхлипывает, Альбин смотрит на нее и изумляется. Она не плачет. Она смеется.

– Да уж, Аббе, вот такие бракованные экземпляры попались тебе в качестве родителей.

Альбин не совсем уверен, что за экземпляры мама имеет в виду, но все же понимает, что она хочет сказать. Это слишком похоже на то, что любит говорить папа.

– Не говори так.

– Нет, прости. – Мама снова вытирает слезы. – Я просто чувствую себя как…

Она качает головой. Пытается подавить всхлипывания.

– Просто Силла не хотела, чтобы ты волновался, – говорит Линда.

Альбин смотрит на них. Они и правда думают, что раньше он не волновался? Неужели они не понимают, что так намного лучше? Если папа болен, если есть название тому, что с ним происходит, то, значит, существуют люди, которые знают, что с этим делать.

– Вы не можете отвести его к врачу? – спрашивает мальчик.

– Для этого Мортен должен сам осознать, что ему нужна помощь, – отвечает Линда. – Иначе ничего не получится.

– Но мы постарается его в этом убедить. – Мама бросает быстрый взгляд на Линду.

Она явно не хочет, чтобы Альбин почувствовал, что есть хоть малейшее сомнение в том, что они решат все проблемы. Она все еще лжет, пытаясь сгладить острые углы.

За столом становится тихо. Линда тоже не притронулась к своему кофе. Ее кофе с молоком, и теперь на поверхности плавают капли жира.

– Вы не можете сначала развестись? – спрашивает Альбин тихо. – Тогда нам хотя бы не придется жить с ним.

Мама качает головой:

– Мы не будем разводиться. Потому что мы любим друг друга. И ты, пожалуйста, не рассказывай папе о том, что знаешь. Он тогда очень расстроится, и нам будет сложнее его убедить принять помощь. Лу права, не нужно лгать и притворяться, будто все хорошо. Но какое-то время лучше все же вести себя как обычно. Ради папы.

Чем больше мама говорит, тем больше Альбину кажется, что он сейчас взорвется. Это несправедливо. Все должны подстраиваться под папу. Но Альбин сам не может ничего решать. Хотя это и его жизнь тоже.

– Но я не хочу жить с папой. – Теперь мальчик тоже готов расплакаться. – Я его не люблю. Я его ненавижу.

– Этого не может быть, – говорит мама. – И мы обязательно ему поможем, и все станет намного лучше.

Альбин больше не может сдерживать слезы.

– И тебя я тоже ненавижу! – кричит он.

А потом поднимается из-за стола и выбегает из кафе, пока его не успели окликнуть.

Альбин не знает, пытается ли кто-то из родственников его догнать. Он просто бежит без оглядки.

«Балтик Харизма»

Мужчина, о котором говорили в кафе, спит в своей кровати. К телу липнет пропитанная потом рубашка. Во сне он бежит вверх по лестнице. «Мортен! Мортен! Мортен!» — кричит кто-то одновременно испуганно, обиженно и сердито, и слова приникают ему прямо в душу. Мортен смотрит на картины, которые висят на стенах. Их нарисовала та, что зовет его. На полотнах неровными комками застыли толстые мазки масляной краски. Наверху он видит приоткрытую дверь. За ней темно, и оттуда доносится запах сигаретного дыма. «Мортен!» Он проходит в дверь. На кровати среди горы подушек лежит его мать. В ее руке сигарета; когда она затягивается, ее лицо освещает тление огонька. Одеяло откинуто, и видна ее грудь. «Здравствуй, милый, – говорит мать. Сигарета шипит, когда она тушит ее о дно пепельницы. – Хорошо быть дома и исходить в школу?» Мортен автоматически кивает. Мама оставила его дома – она не хочет сегодня быть одна. Его сестра Линда завидует ему. Она не знает, что Мортен, в свою очередь, завидует ей. Он хочет пойти в школу. Он хочет уйти отсюда. «Подойди и ляг рядом, я тебя приласкаю…» — мама откидывает одеяло. Мортен слушается, и она накрывает одеялом их обоих. Там очень жарко. «Что бы я делала без тебя?» — говорит мама. Мортен ковыряет пузырьки на фактурных обоях рядом с кроватью. Получилось голое гладкое пятно. «Ты ведь любишь меня, правда? – Мортен кивает. – Ты же знаешь, что на этот раз мы должны все сделать правильно. Иначе в следующей жизни все повторится, пока мы окончательно не отделимся друг от друга». Мортен соглашается, и мама снова рассказывает обо всех их предыдущих жизнях. В одной жизни они были супругами, в другой Мортен был родителем. Иногда они были друзьями, иногда – братьями по оружию на войне. «Мы всегда сражались вместе против целого мира, – говорит мама. – Если бы не ты, я не стала бы проживать эту жизнь. Лучше бы сразу перепрыгнула в следующую». Взрослый Мортен, спящий в каюте, пытается поймать ртом воздух. Сон всегда заканчивается одинаково. Он хочет уйти, но не может. «Мы должны прожить следующую жизнь вместе, – говорит мама. – Как Братья Львиное Сердце»[11]. В кровати становится мокро. С матраса течет вода. «Я жду тебя, Мортен». Мужчина переворачивается. Капли блестят в маминых волосах. Ее кожа имеет зеленоватый оттенок. В тех местах, где ее лицо ели рыбы и раки, не хватает кусочков. Глаза покрыты молочной пеленой, но Мортен все равно знает, что мама смотрит на него в упор. Он пытается встать с кровати, но мокрый матрас засасывает его. Когда мама улыбается ему, из ее рта течет грязная вода. «Только ты и я, Мортен». Ее грудь лежит на животе. Живот торчит, словно она беременна. Мортен знает, что внутри живота угри. Несколько лет назад мать ушла на озеро Мэларен. «Это всего лишь сон, – думает мужчина. – Мне удалось спастись». В затянутых пеленой глазах проскальзывает тень,