Красная зима - Галина Гончарова

Отцу? Сыну? Ни на кого она не взвалит этот груз. Да никто ей и не поверит.

И даже сейчас…

- Мне нельзя в храм потому, что я посвящена другому богу. И я не знаю, как она отреагирует на мои молитвы.

Монахиня чуточку нахмурилась.

- Вы не христианка.

- Нет.

- И поэтому не заходите в храм.

- Верно.

- Но вас крестили?

Анна подумала пару минут. Обряд имянаречения над ней проводили, но вряд ли это считается крещением.

- Я некрещенная.

- Вы не русская?

- Русская.

- Что ж, бывает и так. Но вы не кажетесь счастливой в своей вере?

Подмечено было точно. Анна вздохнула.

- Меня не спрашивали, когда выбрали. Но согласилась я осознанно. И ношу взвалила на свои плечи осознанно…

- Вот даже как. Что ж. Каждому дается крест по силе его. И по вере его.

- Может быть, - Анна обхватила себя руками за плечи. Пальто, хоть и было теплым, но холод жил внутри. Там, где ровно и уверенно билось сердце, которое должно было замереть еще осенью.

- В этом нет ничего страшного. Просто надо верить. Как сказал один мудрый поэт – идти вперед, любить и делать дело, себя не оставляя на потом. [11]

- Это мудрый человек.

- Это в чем-то мудрый человек, в чем-то мирской, это жизнь, - грустно улыбнулась монахиня. - Так бывает. Жизнь во всем ее многообразии и вдохновенной прелести событий плохо поддается подсчетам.

- Вдохновенной прелести… к сожалению – так бывает не всегда.

- Всегда. Бог сотворил этот мир любовью, и им движет любовь.

- Меня убивали без любви, - вырвалось у Анны. И она тут же прикусила язык. Но – поздно.

- Вы живы.

- Убить меня пытались всерьез. И то, что я выжила, это не моя заслуга. Скорее, так получилось…

- Иногда случается так, что мир ополчается против тебя. Но это не потому, что мы плохи, или плох мир. Так уж получается… нам не постигнуть замысел Творца.

- Когда меня убивали, болело у меня, а не у Творца, - резко сказала Анна. И даже удивилась себе. Она ли это?

Она…

- Бедная девочка.

И сказано это было так….

Анна не выдержала. Развернулась, уткнулась в черную рясу – и разревелась, чувствуя, как теплая ладонь гладит ее по волосам. Никогда у нее не было бабушки. Вот и не знала она, как это… А сейчас – была.

А матушка Афанасия гладила по волосам несчастную уставшую девчонку, и думала, что уши бы пообрывать ее родителям.

Ребенок должен всегда прийти к тебе со своей бедой, как и ее дети приходили. И внуки.

Иначе – какие же вы родители?

* * *

Кира честно достояла службу до конца. Хотя и было ей откровенно скучно. И примерно с половины действия она из храма выглянула. Анну не нашла, но решила не звонить – и вернулась в тепло. Устроилась за колонной в темном закутке, и активировала телефон.

Поиграем!

Квесты девочке нравились.

И бродилки. А вот стрелялки не совсем то… на любителя. Не на нее…

А еще ей нравились игры на логику. Собрать шарики, отгадать слова, судоку тоже – интересно… только эти игрушки она никому не показывала. Не круто!

Засмеют!

Но поиграть-то можно?

Еще бы рекламой их не портили…

* * *

Анна сидела в маленькой келье и пила чай.

Темно-коричневая жидкость приятно пахла чабрецом душицей и медом.

- Варенье клюквенное, - посоветовала матушка Афанасия.

Девушка отправила в рот ложку.

- Благодарю вас. Очень вкусно.

- Лучшая благодарность – съеденное варенье. И плюшки.

- Я попытаюсь, - улыбнулась Анна. – Вы сами пекли?

- Я,конечно. Я в миру поваром была…

- А варенье?

Анна не отказалась бы от рецепта. Нежнейшая сдоба таяла на языке, варенье растекалось пикантной кислинкой…

- Внучка прислала.

- Внучка?

- Тебя это удивляет?

- Ну…. Да, мне казалось, что в монастырь идут те, у кого семьи нет…

- Не всегда. У меня семья есть, и детей своих я люблю, и внуков. Просто так было нужно. Чтобы я ушла и молилась за них. Чтобы они были счастливы.

- Они вас любят?

- Очень. И я их тоже. Но так было надо.

Анна почувствовала определенное сродство с этой женщиной.

- Это было… больно?

- Рожать тоже больно. Но мы идем на это. И идем с радостью… у тебя введь тоже есть дети? Верно?

- Сын.

- Как его зовут?

- Георгий.

- Хорошее имя. Он крещенный?

Анна подумала пару минут. Память Яны подсказала ответ. Да чтобы коммунисты внука крестили?

- Нет…

- Ну и пусть. Бог все видит. Я помолюсь за него.

- Я не могу вас об этом просить.

- А и не надо. И так все видно. И что тебе тяжело, и что не по доброй воле ты во всей этой ситуации оказалась, и что помощь тебе нужна. Чего тут удивительного?

- Ничего.

- Я не в миру сейчас. Но помолиться за тебя могу. И за твоего сына. Родители у тебя живы?

- Отец.

- А мать?

– Я ее даже и не помню. Она нас бросила.

- И такое бывает. Как их зовут?

- Петр и… Алина.

Анна плюнула, и решила назвать настоящие имена своих родителей, Вдруг да и поможет чем эта молитва? А вдруг?

Если есть Хелла, то есть и все остальное. Анна теперь не сомневалась.

- Петр и Алина. Георгий и Анна. Я помолюсь за вас. А отец есть у твоего сына?

Анна хмыкнула.

А вот об этой ситуации она рассказать могла. И рассказала честно.

Монахиня молчала.

Запрыгнула на колени Анне черная кошка, замурчала. Анна машинально погладила ее.

- Красавица… у меня кот.

- Багира, - подсказала имя монахиня, и опять ушла в свои мысли. Анна принялась чесать кошку под подбородочком.

Наконец женщина обдумала мысль и кивнула.

- Тебе сложно придется, Аннушка. Тут и пожалеть бы бабку несчастную, она ведь, считай, сына потеряла. Если внуков искать начала, да еще так – наверняка там все плохо. Да только и жалеть ее нельзя. Есть такие люди, привыкают людей гнуть, идут по судьбам, что комбайн по полю, а останется ли что вслед за ним – и неважно! Ты ее сейчас пожалеешь, а она тебя потом – нет. Потому как нет в таких людях жалости.