Я умер вчера - Александра Маринина

– И что мне теперь делать? – спросила Настя, внутреннесоглашаясь с каждым его словом.

– Ничего. Просто все время помните о том, что я вам сказал.Повторяйте себе: я теперь знаю, что мне мешает, я знаю, откуда это появилось ичто означает, но я не позволю этому управлять собой. Не нужно думать, что кактолько вы произнесете это магическое заклинание, все сразу встанет на своиместа. Ничего подобного. Но повторять его надо, и в конце концов это принесетсвои плоды. В один прекрасный момент в вас проснется обычный азарт, который изаставит вас сделать над собой усилие и перешагнуть преграду.

– И сколько времени нужно ждать, пока азарт проснется? –грустно пошутила Настя.

– Скорых результатов не обещаю. Если вы будете бороться сситуацией самостоятельно, то первый успех придет не раньше чем через несколькомесяцев. Если вы хотите, чтобы я вам помог, эффект наступит несколько быстрее.Поймите, Анастасия Павловна, невроз – штука очень коварная и лечениюпрактически не поддается. А у вас именно невроз. Можно выйти из той ситуации, вкоторой вы оказались, точнее, куда сами себя загнали, можно преодолеть барьер иначать нормально общаться с близкими, а потом этот же невроз проявится всовершенно неожиданной форме и в совершенно неожиданный момент. Он ужесформировался, и теперь вам придется тащить его в себе всю жизнь. У васпоявился стойкий страх совершить непоправимую ошибку, и с этим ничего нельзяподелать. Не хочу выглядеть шарлатаном, поэтому говорю вам все как есть.Сегодня этот страх мешает вам поддерживать отношения с друзьями иродственниками, а завтра он проявится в чем-нибудь другом.

– Вы правы, – снова кивнула она, – сегодня он ещеи работать мне мешает. Мне стало трудно принимать решения.

– Именно из-за того, что вы боитесь ошибиться и поступитьнеправильно?

– Да, именно из-за этого. Может быть, мне сменить работу?

– Не имеет смысла. Страх все равно останется, вы и на другойработе будете бояться совершить ошибку. Страх нужно преодолевать. Вы должнынаучиться бороться с ним, понимаете? Выработать приемы, при помощи которых выне позволите ему управлять вашей жизнью. Это долгая и трудная работа, нодругого способа нет.

– А как же вы? – внезапно спросила Настя.

– Что – я?

– Ваши страхи. Вы говорили мне, что боитесь сойти с ума,потому что у вас мания преследования и вам мерещится слежка. Мы с вамивыяснили, если помните, что слежка действительно была, так что никакой мании увас нет. А вы все равно продолжаете бояться.

Готовчиц изменился в лице и буквально посерел на глазах.Только что, ну вот только что, разговаривая с Настей как психоаналитик, он былсовершенно нормальным, он не прятал глаза и не хрустел пальцами и вдруг в одинмиг превратился в того, прежнего, вызвавшего такие сильные подозрения и у ИгоряЛесникова, и у самой Насти. Взгляд его уперся в какую-то точку в верхней частистены. Он молчал.

– Так как же, Борис Михайлович? – настойчиво повторилаНастя.

– Вы… Мы с вами выяснили… То есть вы выяснили, что за мнойследили люди, которых наняла Юля. Но были еще двое, раньше, до них. Про них выничего не сказали. Вы знаете, кто они? Почему они ходили за мной по пятам?

«Знаю, – подумала Настя. – Но вам, БорисМихайлович, знать об этом не нужно. Если бы Заточный хотел, чтобы я вам об этомсказала, он дал бы мне это понять».

– Мне кажется, вы ошибаетесь, – сказала она. – Вампросто померещилось. Скажите мне, как вы боретесь со своим страхом? И почемупозволяете ему управлять вами, если так хорошо во всем разбираетесь?

– Почему? – Он перевел на нее больные глаза. –Почему? Потому же, почему и вы совершили свою ошибку. Я могу бороться с вашимистрахами. А со своими – не могу. Страх иррационален… Впрочем, я, кажется, ужеговорил вам это. Вы, глядя на меня, находите миллион логических объяснений и непонимаете, почему я так боюсь. Вам кажется, что вы на моем месте не испугалисьбы. Точно так же как я, слушая вашу историю, думаю о том, что на вашем местеникогда не сделал бы такой ошибки и тем более не стал бы так переживать из-занее. Но каждый из нас, к сожалению, стоит на своем месте, и с этого места нашибеды и проблемы выглядят совсем не так, как со стороны.

– Может быть, вам нужно обратиться к специалисту? –предположила Настя.

Она вдруг испытала острую жалость к этому человеку, который,в сущности, ни в чем не виноват, кроме того, что обладает хорошей памятью инаблюдательностью. Его рекомендовали как грамотного специалиста, МВД устроилообычную рутинную проверку, ну, может быть, более тщательную, чем в другихслучаях, потому что речь идет об очень ответственной должности, но такихпроверок проводятся тысячи. В ходе проверки проводилось и наружное наблюдение,и Готовчиц имел несчастье это засечь. Вот и вся его вина. А он с ума сходит отстраха, бедняга. И сказать ему нельзя. Приходится молчать и смотреть, как онмучается. Черт возьми, ну когда же в милиции появятся хорошие профессионалы внужном количестве, чтобы не калечить психику людей почем зря?!

– К специалисту? – непонимающе повторилГотовчиц. – К какому специалисту?

– К такому же, как вы. К психоаналитику.

– Нет!

Он выкрикнул это поспешно и резко, словно сама мысльпоказалась ему кощунственной.

– Нет, – повторил он чуть спокойнее, будто испугавшисьсобственного порыва и устыдившись его.

– Но почему же?

– Нет. Я мог бы это сделать, если бы среди такихспециалистов у меня был близкий друг, которому я могу полностью доверять. Нотакого друга у меня нет. У нас тоже существует конкуренция, как и везде. И я немогу допустить, чтобы обо мне говорили, что у меня есть проблемы, с которыми яне справляюсь. Вы пойдете лечиться к дерматологу, который весь покрыт язвами ипрыщами?

– Не пойду, – согласилась Настя.

Она просидела у Готовчица почти три часа. За это время ондважды угощал ее чаем, при этом смущенно извинялся, что к чаю у него ничегонет, даже лимона. Настя поняла, что он давно не выходил из дома, даже в магазинне наведывался. «Надо же, как он боится, – думала она по дороге наПетровку. – Того и гляди, с голоду умрет. Но из дому не выйдет. Что же мнесказать Заточному? С одной стороны, дядька вроде бы приличный, и специалистявно неплохой. Про меня он все понял правильно. Я слушала его и внутреннесоглашалась со всем, что он сказал. Правда, он не сказал ничего нового, славаБогу, у меня пока еще хватает мозгов и силы воли разобраться в своих проблемахи сказать самой себе неприятную правду, но тот факт, что Готовчиц с первого жепредъявления все увидел, говорит в его пользу. Но с другой стороны, если у негобывают такие страхи, то как он сможет работать в министерстве? Там жевзрывоопасная информация, только и жди, что наезжать начнут с целью ееполучить. Наверное, Готовчиц и сам еще не знает, что его примеряют к этойработе. Ну и правильно. Что толку приглашать человека, обещать ему должность, апотом, после проверки, отказывать? Лучше сначала проверить, а потом ужпредлагать работу, если он подойдет. Но как мне его жалко было! Так хотелосьсказать про наружников… Но нельзя было. Только теперь я понимаю, как труднобыло тому же Заточному тогда, зимой. Он видел, как мне тяжело, но не мог мнепомочь, потому что должен был молчать, чтобы не сорвать комбинацию. Пожалуй,зря я на него так окрысилась. Ему тоже несладко пришлось. Ладно, с выводами погосподину Готовчицу пока подождем. Мы договорились, что он попытается мнепомочь, я буду приходить к нему раз в неделю на прием. Помощи я от него,конечно, никакой не жду, сама справлюсь, после сегодняшнего разговора мне сталокак-то полегче. А понаблюдать за ним нужно, чтобы не ошибиться в оценке, а топеред Иваном неудобно будет. Он же на мое мнение понадеялся… Черт возьми, опятья боюсь ошибиться! Ну уж нет, не выйдет. Я знаю, откуда этот страх, я знаю,почему он появился, но я же не стала глупее за последнее время, я такая же, какбыла раньше, и если раньше я была уверена в своих оценках, то почему сейчасдолжна сомневаться? Не должна. Я не должна сомневаться… Я не должна бояться…»