Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев

Вскоре появилась новая неожиданная помощь. Сквозь толпу протискивался японский полковник Генерального штаба Исомэ132, прибывший по поручению японского военного министра встретить меня и доставить, со всевозможными удобствами, до места назначения. Я направлялся в Йокогаму. После обмена приветствиями принялись вместе за поиски паспорта, что вскоре увенчалось успехом.

Необходимо отметить, что при некотором уважении к полковнику особого раболепства перед ним ни с чьей стороны не замечалось, и контролер билетов при нашем выходе на берег настоятельно просил предъявить паспорт, несмотря на присутствие посланца военного министра. Исомэ что-то поговорил с чиновником, на багаже были поставлены какие-то иеро глифы в виде буквы Д – этим все формальности были закончены.

Вошли в станционный ресторанчик, очень тесный, совершенно переполненный пассажирами с «Симбирска»; на экспресс действительно никто не попал.

Со стороны железнодорожной администрации и прислуги ресторана началось подчеркиваемое внимание – это меня стесняло, но делать было нечего. Всем распоряжался полковник Исомэ. После завтрака перешли в парадные комнаты вокзала; холод в них был адский. До 31/2 часов, когда отходил следующий поезд, от скуки еще раз позавтракали. Гулять было нельзя – валил мокрый снег. После появилось солнце, окрестные виды сделались очаровательными.

Исомэ извинился за отсутствие отдельного вагона; место получили в спальном вагоне, очень спокойном и чистом. Соотечественники и другие пассажиры увлекались сочными мандаринами, сейчас как раз их сезон, бросали на пол корки и другой мусор, но вагонная прислуга, маленькие, юркие boys, быстро наводили чистоту. Удивительно ловко и скоро приготовляли они места для спанья. Вагон с продольными, вдоль стен, скамейками быстро разбивался на несколько отделений выдвижными перегородками. Коротким поворотом ключа опрокидывалось и становилось, где следует, верхнее спальное место, до этого времени составлявшее потолок вагона.

Чистое белье, перина, вместо одеяла занавеска к стороне прохода – и все. Создается обособленное закрытое помещение в два этажа, где можно раздеться, не стесняясь и не мешая другим, не считая, конечно, своего верхнего или нижнего соседа.

Выспался отлично. По пути Исомэ успел нас покормить предупредительно заказанным обедом. Его забота коснулась и Высоцкого, невольно попавшего в мою свиту.

Йокогама. 31 декабря

Проснулись рано, в окна вагона виднелись туман и залитые местами замерзшей водой рисовые поля. Прибыли в Йокогаму с опозданием. Любезность Исомэ была исключительной: он не только проводил меня до отеля, но и распоряжался моим водворением в номер.

Комната сравнительно скромная, но с ванной и уборной. Плата высокая – 14 иен, это по курсу более 70 рублей[33], не считая добавочного расхода на уголь. При холоде, которым отличаются японские помещения зимой, ежедневно приходится нести расход на уголь в 35–30 сен.

Отель скромный и по укладу жизни. Здесь разместилось большинство прибывших с «Симбирском» пассажиров.

Дамы бегают целыми днями по магазинам, мужчины по делам, и днем отель пустеет.

Канун Нового года – большой праздник у японцев. Улицы в огнях. Днем брились у японцев; работают отлично, неприятно глубоко запрокидывают голову бреющемуся. Чисто.

Приезжал «представиться» помощник нашего военного агента подпоручик А., извинился, что не мог приехать сам полковник Подтягин (в отсутствии), и спросил, поеду ли я и когда к послу В.Н. Крупенскому.

Новый год встретил у Авксентьева. Совершенно случайно узнал о приезде; он и его спутники только что прибыли из Шанхая.

На встрече была и бабушка Брешковская, чета Крымовых (бывший редактор петербургского журнала «Усадьба и деревня»), Роговский, Зензинов и еще несколько человек. Познакомился с бывшим военным агентом в Японии генералом Яхонтовым.

Просидели часов до трех ночи. Чужбина роднит133.

Все они собираются в Америку – «выяснить истинный смысл сибирских событий». Отъезд задерживается визами, хотя американский посол Морис, с которым беседовал Авксентьев, обещал ускорить этот вопрос.

Авксентьев несколько подался после пережитых треволнений, остальные мало.

Йокогама. 1 января 1919 года

Почти весь день бродил по улицам города. Они полны разряженного народа. Военные в парадных мундирах старой, заимствованной у французов формы – нелепый петушино-опереточный вид. Горожане в лучших костюмах. Все спешат с визитами, у каждого в руках большой запас визитных карточек. Здесь это очень любят.

Дети и молодые женщины с увлечением играют в «ханахота», что-то вроде волана. Твердый шарик с пестрыми лепестками из цветной бумаги отбивался особыми красиво разрисованными лопаточками при бросании его друг другу играющими.

Время от времени проходят представители цехов со знаменами и музыкой. Лошади, повозки – все убрано лентами, флагами с пестрыми рисунками и иероглифами.

Всюду зелень и цветы – в декабре это возможно только в вечнозеленой, богатой цветами Японии.

На улице сухой, непрерывный звук от гета – деревянной обуви японцев (деревянная дощечка с двумя деревянными же подставочками). Довольно много подгулявших, на них добродушно посматривают чистенькие, прекрасно одетые, в белых перчатках, весьма корректные японские полицейские. Для них на перекрестках улиц особые бетонные будочки, где висят: план города, часы, телефон. Уютно и тепло в непогоду. Образцово чисто.

На площадях с увлечением запускаются бумажные змеи самых различных размеров, красок и рисунков. Тут всё – от комического изображения японца до крокодилов, драконов, коршунов, безобразных богов и просто пестрых рисунков.

Увлекаются этой забавой не только баловни Японии – дети, но и взрослые. Я сам с большим увлечением следил за змеем-японцем, который весело блестел на солнце и трепыхал бумажными руками и ногами. От порыва ветра или другой причины он вдруг нырнул вниз, нитка зацепилась за деревья, надо было видеть заботливое выражение почтенного гражданина Йокогамы – владельца змея, пока распутывал эту нитку посланный им подросток. Змей снова поднялся, и я, довольный не менее, чем его владелец, двинулся дальше. Многих преследовали неудачи – ни ругани, ни раздражения не было слышно. Если это и имело место – я в этом совершенно не уверен – то, вероятно, шепотом, про себя. В этом большое преимущество для прохожих.

Вся жизнь на улице. Тепло. Я невольно вспомнил Омск с его стужей, ветром и интригами, и все-таки вернулся бы туда на работу для своей страны, которую на чужбине любишь еще больше.

Соотечественники проявляют себя. В Grand H’otel’e, наиболее дорогом из местных отелей, на встрече нового года разразился скандал. Русский офицер ударил американского еврея. Началась общая драка, причем особенно пострадал какой-то господин М. из контрразведки не то английской, не то американской. Вообще, в этом храме спекулянтов и жуиров нравы оставляют желать многого.