Кто посеял ветер - Неле Нойхаус

— Теодоракис!

Он обернулся. Перед ним стоял Штефан Тейссен. Янис все еще упивался своим успехом и чувствовал себя неуязвимым.

— У меня сейчас нет времени, — высокомерно произнес он и повернулся, чтобы продолжить путь.

— О нет, у тебя есть время. — В голосе Тейссена прозвучали язвительные нотки.

Янис знал, что с ним шутки плохи. Он почувствовал, как рука Тейссена легла на его плечо.

— Я сыт тобой по горло, ты, мелкий негодяй, — прошипел Тейссен и с силой толкнул его. Янис отлетел к припаркованному автомобилю.

— Эй, в чем дело? — Ему стало немного не по себе.

— Кем, собственно, ты себя воображаешь? — прорычал Тейссен. Он ударил его обеими руками в грудь. — Я не позволю тебе, завистливой бездари, разрушить мою фирму, мою репутацию!

Янис отшатнулся. Его охватил страх. Он не ожидал такой реакции от своего бывшего шефа.

— Твое сегодняшнее выступление не останется без последствий, это я тебе обещаю! — угрожающе произнес Тейссен. — Ты, наверное, забыл, какой документ подписывал, когда получал компенсацию? Я привлеку тебя к суду! Ты еще пожалеешь о том, что сделал!

Тейссен выглядел как безумец, готовый на все.

— Вы меня не запугаете! — сказал Янис, хотя уже и был изрядно напуган. — Я всего лишь говорю правду!

— Ты поливаешь нас грязью, вот что ты делаешь. — Тейссен грубо схватил его за руку и заломил ее за спину.

Ослепительно светя фарами, оглушая все вокруг ревом сирен, к зданию концертного зала подъезжали пожарные машины, полицейские автомобили и кареты «Скорой помощи». Янис понял, что в этой неразберихе вряд ли кто-нибудь услышит его призывы о помощи.

— Пия! — кричал Боденштайн, но видел перед собой лишь чужие лица, расширенные от ужаса глаза, перекошенные рты. Прямо перед ним на пол упала пожилая женщина, и он не мог ей помочь, поскольку толпа безжалостно влекла его за собой. За его куртку цеплялись чьи-то пальцы, кто-то больно стукнул ему локтем в живот; он ощутил, как наступил на что-то мягкое. Его захлестнула волна паники.

Нужно сохранять спокойствие, заклинал он себя. В его сознании пронеслись смутные воспоминания из тех времен, когда он служил в дежурном полицейском отряде, возникли картины раздавленных тел, погибших и тяжелораненых людей. Почему он не вышел из здания, когда это еще можно было сделать? Проклятье! Каждая его пора источала пот, ему нечем было дышать. Где Пия? Где родители?

Мужская голова ударила его в подбородок. Боденштайн споткнулся о кого-то, потерял на мгновение равновесие и упал. Его немилосердно прижали к полу. Там, где только что были головы, он неожиданно увидел пиджаки, куртки и платья, затем обнаженную плоть и наконец ботинки и туфли. Ноги наступали ему на ребра и лицо, но он ощущал не боль, а страх, смертельный страх, который вытеснил все остальные чувства и неожиданно придал ему силы. Он не хотел умирать здесь и сейчас, на грязном полу «Даттенбаххалле».

Боденштайн полз на четвереньках, пробираясь сквозь лес ног в направлении, где, как ему казалось, находились двери, и вдруг ему стало гораздо легче дышать. Он с жадностью втягивал в себя свежий воздух. Теперь как можно быстрее прочь из здания!

Неожиданно кто-то схватил его за руку.

— Господин фон Боденштайн!

Женский голос медленно, словно сквозь густой туман, вполз в его сознание. Подняв голову, Оливер уперся взглядом в зеленые глаза, излучавшие тревогу. Лицо женщины показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, кто она. Откуда ей известно его имя?

Он с трудом поднялся на ноги, дрожа как осиновый лист, и вынужден был опереться на хрупкую светловолосую женщину, чтобы не рухнуть на пол. Она не отпустила руку Боденштайна и решительно потащила его в сторону выхода.

— Где… где мои коллеги?

— Наверняка уже на улице, — ответила женщина. — Вам нужно отдышаться.

Боденштайн послушался. Пия! Где Пия? Он вспомнил, что она побежала вслед за бургомистром, после чего он потерял ее из вида. Сколько времени минуло с этого момента? Ему казалось, что это было несколько часов назад. Некоторые люди сидели и лежали на полу, другие проходили мимо, пошатываясь и истерически всхлипывая или молча, с застывшими от шока лицами. По фойе бегали взад и вперед полицейские, санитары и врачи. Перед входом в зал все было залито синим светом.

— Мои родители все еще там. — Боденштайн остановился. — Я должен найти их.

Он взглянул на часы. Было всего лишь пять минут десятого. Катастрофа длилась какие-то секунды, самое большее, минуты. Оливер повернулся, вошел в здание зала и застыл на месте. Его взору открылась картина хаоса. Всюду валялись ботинки, обрывки одежды, обломки стульев. Рядом с дверьми врач «Скорой помощи» склонился над женщиной. В нескольких метрах на полу лежали еще две — и почти обнаженный мужчина. Боденштайн осторожно перешагнул через него и двинулся в глубь зала. К нему вернулось самообладание, дрожь в теле постепенно утихла. Среди опрокинутых стульев он увидел скорчившуюся женщину, одетую в джинсы и блузку, которая когда-то, видимо, была белого цвета. Ее лицо закрывали светлые волосы. У него на несколько секунд остановилось сердце.

— О нет, Пия! — воскликнул он и упал рядом с женщиной на колени.

Полицейские опечатали входную дверь, но это не стало для нее препятствием. Она знала другой путь проникновения в дом, не столь удобный, зато никому, кроме нее, не известный.

Фрауке не забыла о том, что алчные братья намеревались обойти ее в сделке с «ВиндПро» и разделить между собой три миллиона, как не забыла и о том, сколько ей пришлось вынести от них унижений и насмешек. Они никогда не приглашали ее в свои шикарные хоромы и не просили взять шефство над своими сорванцами — с какой стати? Ведь она не могла бы дарить им щедрые подарки! К тому же еще эти ее невестки, зараженные снобизмом…

— Представляю ваши удивленные физиономии, тупые засранцы! — пробормотала она.

Уже опускались сумерки, через полчаса будет совсем темно. Это вполне устраивало Фрауке. Из деревни до ее слуха донесся вой сирен. Вероятно, там что-то случилось. Не имеет значения. Задыхаясь от напряжения, она приподняла и сдвинула в сторону тяжелую декоративную решетку с розами, оперев ее о стену дома. За ней оказалась узкая ржавая дверь. Фрауке достала из кармана куртки тефлоновый спрей. Прыснув два раза в отверстие замка, без труда вставила в него ключ и повернула его. Дверь не поддавалась. Фрауке подергала ее и рванула на себя. С громким жутким визгом дверь открылась, обдав ее облаком пыли и мелких частиц ржавчины. Она отряхнула голову и вошла в бывшую кладовую. В тесном помещении пахло плесенью, гнилью и мышиным пометом. Фрауке нащупала выключатель и зажгла свисавшую с потолка голую лампочку. Дверь в кухню была не заперта. Чтобы сориентироваться, было вполне достаточно меркнувшего дневного света. По деревянной лестнице, покрытой слоем пыли, Фрауке поднялась на второй этаж. Она точно знала, где нужно искать, поскольку пожилые люди не меняют своих пятидесятилетних привычек, а ей были хорошо известны все причуды отца.