Жук - Ричард Марш

иначе, нежели отец. На мой взгляд, в своем выступлении мистер Лессингем продемонстрировал такое знание обсуждаемого вопроса, такое благородство и милосердие, что его тезисы проникли мне в самое сердце.

После этого я тщательно ознакомилась со всеми выступлениями Пола Лессингема, которые мне удалось найти. Чем больше я в них вникала, тем большее впечатление они на меня производили. Однако прошло какое-то время, прежде чем мы с Полом познакомились. Учитывая мнение о нем моего папы, нетрудно было предположить, что мистер Лессингем вряд ли нарушит свой привычный распорядок, чтобы встретиться со мной. Для него одно лишь упоминание фамилии Линдон было все равно что красная тряпка для быка. Но в итоге наша встреча все же произошла. И тогда я узнала, что он как личность куда более велик, могуч и блестящ, чем все его выступления. В жизни очень часто бывает как раз наоборот. При личной встрече люди, как правило, обнаруживают, что те мужчины, да и женщины тоже, которые вызывали у них симпатию и восхищение, на поверку этого отнюдь не заслуживают. Так что мое открытие стало для меня столь же неожиданным, сколь и приятным.

Когда лед между мной и Полом был сломан, мы стали встречаться часто. Это произошло как-то само собой. Мы не планировали наши встречи заранее – во всяком случае, поначалу. И все же сама жизнь то и дело сталкивала нас. Редко выдавался день, когда бы мы не виделись – иногда даже по два или три раза. Остается лишь удивляться тому, как мы то и дело пересекались в самых разных и неожиданных местах. Мне кажется, мы раньше этого просто не замечали, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что мы, наверное, все же умудрялись дать друг другу понять, где и когда мы увидимся в следующий раз – пусть даже лишь для того, чтобы всего-навсего обменяться несколькими словами или фразами. Не может быть, чтобы все наши на первый взгляд неожиданные встречи всегда оказывались совершенно случайными.

Но мне не приходило в голову, что он полюбил меня, – никогда. Мне даже кажется, что я в течение какого-то времени не отдавала себе отчета в том, что сама его люблю. Мы с ним крепко сдружились. Я была совершенно уверена в том, что он видит во мне друга, – он сам не раз упоминал об этом.

– Я сообщаю вам эту информацию, – говорил он, имея в виду то одно, то другое, то третье, – потому что знаю, что, беседуя с вами, беседую с другом.

И с его стороны это были не пустые слова. Люди часто говорят нечто подобное, особенно мужчины. Это что-то вроде штампа, стереотипного выражения, которое они используют, разговаривая практически со всеми женщинами, кто готов их слушать. Но Пол не таков. Он очень осторожен и сдержан в словах, и его никак нельзя назвать дамским угодником. Я часто указываю ему на то, что именно в этом его самое слабое место. Если верить расхожим представлениям, говорю я Полу, лишь очень немногие политики добились успеха в своей карьере без помощи женщин. Он же на это отвечает, что не является политиком, а просто старается работать на благо своей страны, а если окажется, что то, что он делает, стране не нужно, то так тому и быть. Должна сказать, что политические союзники отца всегда готовы растоптать и уничтожить любого своего противника, допусти он хоть малейшую оплошность. Поэтому я первое время очень тревожилась, слыша подобные речи от члена парламента. Что и говорить, я мечтала о таком мужчине, как Пол Лессингем, но мне ни разу не доводилось встречать ни одного похожего человека – до того момента, как я познакомилась с ним.

Наша дружба доставляла мне много удовольствия и радости. Мне было все приятнее и приятнее общаться с Полом. Однако в какой-то момент он открыл мне душу и рассказал все, посвятив в свои мечты и планы, и изложил свои цели, которых собирался достичь, если у него хватит для этого сил и здоровья. А потом наконец сказал и кое-что еще.

Это случилось после встречи в Клубе работающих женщин в Вестминстере. Пол выступил там с речью, и я тоже. Не знаю, что бы сказал мой папа, если бы узнал об этом, но я это сделала. Была предложена для принятия официальная резолюция, и я выступила в ее поддержку, коротко – наверное, в каких-то паре сотен слов – обосновав свою точку зрения. Этого, впрочем, было бы вполне достаточно для моего отца, чтобы назвать меня Отъявленной Мерзавкой – при написании подобных слов он часто использует заглавные буквы. Папа глубоко убежден в том, что женщина, произносящая публичные речи, – это что-то совершенно ужасное. Мне было прекрасно известно, что он весьма неодобрительно относится к женщинам, так или иначе связанным с «Лигой подснежника»[6].

Вечер получился просто чудесный. Пол предложил мне прогуляться с ним по Вестминстер-Бридж-роуд до палаты общин, где он собирался посадить меня в кеб. Я согласилась. Еще не было десяти, и на улицах царило оживление. Наш с Полом разговор носил сугубо политический характер. На рассмотрение палаты общин были вынесены поправки к Сельскохозяйственному закону. Пол был убежден, что этот документ очень противоречивый и что он, с одной стороны, дает возможности для развития, а с другой – какие-то ликвидирует. В скором времени предстояло обсуждение документа в комитетах, и было ясно, что некоторые из поправок находятся под угрозой. Очевидно было и то, что, если они не пройдут, это усилит позиции землевладельцев за счет прав арендаторов. Сразу несколько предложений такого рода планировал внести мой отец. Пол говорил о том, что собирается всеми силами противодействовать их принятию. Вдруг он остановился.

– Иногда я вдруг задумываюсь о том, как вы к этому относитесь, – сказал он.

– К чему?

– К той разнице во мнениях по политическим вопросам, которая существует между вашим отцом и мной. Я прекрасно понимаю, что мистер Линдон воспринимает мои действия как личный выпад. И при этом его так возмущает моя позиция, что иногда я невольно начинаю размышлять, не разделяете ли вы хотя бы частично его негодование.

– Я ведь уже говорила вам: для меня он как политик и как отец – это два разных человека.

– Но ведь вы его дочь.

– Да, конечно. Но неужели вы в самом деле считаете, что на этом основании я должна разделить его политические позиции – притом что я считаю их ошибочными?

– Но вы ведь его любите.

– Разумеется, люблю – он замечательный отец, лучший на свете.

– Ваше политическое отступничество станет для него горьким разочарованием.

Я искоса посмотрела на Пола и подумала о том, что происходит сейчас у него в голове. На тему моих отношений с отцом в наших с ним разговорах было наложено табу – с обоюдного согласия.

– Я в этом не уверена. У меня есть подозрение, что у моего отца нет серьезных политических убеждений.

– Мисс Линдон! Мне кажется, я смогу привести серьезные аргументы, свидетельствующие о противоположном.

– Думаю, если бы папа вдруг решил еще раз жениться и его избранницей оказалась бы сторонница самоопределения и автономии Ирландии, то через три недели он оказался бы на тех же политических позициях, что и его новая супруга.

Пол на некоторое время задумался, а затем с улыбкой сказал:

– Полагаю, иногда мужчины в самом деле меняют свои взгляды, чтобы угодить женам – даже если речь идет о политике.

– Папа придерживается мнений и позиций, характерных для людей, с которыми он близко общается. Причина, по которой он близок с тори, причем самыми закоренелыми и косными, состоит в том, что он просто боится общаться с кем-либо еще – например, с радикалами. Потому что он знает, что если он станет это делать, то и сам очень быстро превратится в радикала. Он мыслит так, как те, с кем он наиболее активно контактирует.

Пол, перестав сдерживаться, открыто рассмеялся. К этому времени мы дошли до Вестминстер-Бридж. Остановившись, мы посмотрели вниз, на реку. На воде таинственно покачивались блики выстроившихся в ряд фонарей, дробясь и снова соединяясь под действием волны, разведенной буксиром, который тащил за собой целую вереницу барж. Некоторое время мы оба молчали. Потом Пол вернулся к той теме, которую мы только что обсуждали.

– А вы? – поинтересовался он. – Как вы считаете – замужество повлияет на ваши политические убеждения?

– А что будет с вашими убеждениями, если вы женитесь?

– Трудно сказать. Это зависит от обстоятельств, – сказал