Золушки - Кристина Ульсон

Алекс задумался над словами врача: символический акт? Как это?

Причина смерти выглядела столь же странно, как и все это дело в целом.

— Она ела что-нибудь с момента исчезновения?

— Нет, не похоже. Желудок абсолютно пуст. Но если ее все это время держали на транквилизаторах, то ничего удивительного.

— Можете ли вы что-то сказать о том, где побывало тело? — устало спросил Алекс.

— Наши коллеги из Умео оказались правы: тело частично протерли медицинским спиртом. Я проверил, не осталось ли под ногтями биологических следов нападавшего, но ничего не нашел. На теле сохранились частицы особого талька, значит, злоумышленники действовали в специальных перчатках, которыми пользуются в больницах.

— А такие перчатки можно достать где-то еще, кроме больниц?

— Точно смогу вам сказать, когда придут результаты остальных анализов, но похоже на настоящие хирургические перчатки. Их легко достать, если кто-то из знакомых работает в больнице, но в обычной аптеке не купишь.

— Но если убийца воспользовался шприцем, медицинским спиртом и хирургическими перчатками… — задумчиво кивая, начал Алекс.

— Вероятно, он или его сообщники вхожи в медицинские круги, — предположил врач.

Алекс умолк. Секундочку, что он такое сейчас услышал?!

— Вы все время говорите во множественном числе, как будто убийц было несколько!

— Да, так и есть, — подтвердил тот.

— А почему вы так решили?

— На теле девочки нет никаких повреждений, за исключением ранки на макушке. К ней не применяли ни грубую силу, ни сексуальное насилие.

У Алекса вырвался вздох облегчения.

— Однако на руках и ногах имеется четкий набор синяков, — продолжал патологоанатом. — Вероятно, они появились, когда девочка стала вырываться и ее пытались удержать на месте. Одна пара рук, с маленькими ладонями, скорее всего принадлежит женщине. Чуть выше, на плече, есть синяки куда большего размера — вероятно, второй убийца — довольно высокий мужчина.

— То есть их было двое? Мужчина и женщина? — вздрогнув, спросил Алекс.

— Возможно, но точно утверждать не берусь, — осторожно ответил врач. — Синяки, кстати, появились за несколько часов до смерти. Наверное, когда они брили ей голову.

— Женщина держала, а мужчина брил, — медленно сказал Алекс. — Но Лилиан сопротивлялась, и тогда они поменялись ролями — мужчина держал, а женщина стала брить.

— Возможно, — повторил врач.

— Возможно, — эхом отозвался Алекс.

* * *

Не успела Фредрика Бергман доехать до Упсалы, как фоторобот женщины, задержавшей Сару Себастиансон во Флемингсберге, уже появился во всех выпусках новостей. Девушка остановилась у дома Марии Блумгрен, и тут по радио сообщили:

— Полиция разыскивает женщину, предположительно находившуюся в…

Выключив двигатель, Фредрика вышла из машины. Все средства массовой информации напряженно следили за ходом расследования по делу Лилиан. Отвратительные подробности убийства еще не успели просочиться в эфир, но это лишь вопрос времени, вот тогда-то и начнется настоящий ад…

В Упсале стояла куда более теплая погода, чем в Стокгольме. Фредрика вспомнила, что это не раз удивляло ее, пока она училась в университете: летом в Упсале всегда было чуть теплее, а зимой — чуть холоднее, как будто приезжаешь совсем в другую страну.

Фредрика отвлеклась от воспоминаний, увидев Марию Блумгрен, которая выглядела типичной жительницей той же страны, что и она сама.

Мы с ней даже немного похожи, подумала Фредрика: темные волосы, голубые глаза. Разве что, пожалуй, у Марии лицо покруглее и посмуглее да ростом она повыше и в бедрах пошире.

Наверняка рожала, машинально отметила для себя Фредрика.

Мария производила впечатление еще более серьезного человека, чем Фредрика, если такое вообще возможно. Лишь после того, как сотрудница предъявила удостоверение, Мария чуть улыбнулась, не разжимая губ.

А впрочем, причин для радости действительно не было — Алекс Рехт позвонил Марии Блумгрен и объяснил, по какому поводу ее беспокоят. Мария сразу ответила, что сообщить ей особо нечего, но она, разумеется, готова оказать полиции любую необходимую помощь.

Они присели за стол на кухне. Стены песочного оттенка, белая кафельная мозаика, кухня датской фирмы «Квик», обеденный стол овальной формы и простые белые стулья из того же гарнитура. За исключением стен все на кухне было белого цвета — идеальный порядок и стерильная, больничная чистота.

Да, не то что дома у Сары Себастиансон, мелькнуло у Фредрики — сложно представить, чтобы эти женщины когда-то могли быть лучшими подругами.

— Вы хотели, чтобы я рассказала о том, как мы с Сарой ездили в Умео? — сразу перешла к делу Мария, четко давая понять, что она, конечно, с радостью поможет полиции, но чем раньше они закончат, тем лучше.

— Может, лучше начнем с того, как вы с Сарой подружились? Где вы познакомились?

На лице Марии отразилось сомнение, затем едва заметное раздражение. Глаза ее потемнели.

— Мы подружились в старших классах. Мои родители развелись, и мне пришлось перейти в другую школу. Мы с Сарой попали в одну группу по немецкому языку, три года за одной партой, — нехотя объяснила Мария, поглаживая стоящую на столе вазу с цветами.

Фредрика вдруг сообразила, что Мария не предложила ей даже стакана воды.

— Не знаю, что именно вас интересует, — помедлив, добавила Мария. — Мы с Сарой быстро подружились. У ее родителей тогда были сложные отношения, они часто ссорились. Мы с ней нашли друг друга: обе типичные отличницы, из тех, кто всегда одолжит однокласснику запасную ручку и не водится с хулиганами.

Мария подняла глаза на Фредрику, и та заметила, что они блестят. Ей грустно, поняла Фредрика, вот откуда эта отстраненность. Мария до сих пор тоскует по Саре!

— В девятом классе Сара вдруг изменилась, — продолжала рассказ Мария. — Запоздалый подростковый протест: начала краситься, выпивать и гулять с парнями. Мне кажется, она устала от самой себя. Это прошло довольно быстро, а потом и у родителей отношения наладились. Кажется, они какое-то время жили отдельно, но я точно не уверена. В любом случае постепенно все вернулось на круги своя. Мы поступили в гимназию и сделали все, чтобы оказаться в одном классе. Мы уже решили, кем хотим стать, когда вырастем: переводчиками в ООН. — Мария рассмеялась.

— У вас были способности к языкам? — улыбнулась Фредрика.

— О да! Учителя по немецкому и английскому нарадоваться на нас не могли… А потом у Сары дома снова начались проблемы, — помрачнев, продолжала Мария. — Родители вдруг ударились в религию, стали посещать новую церковь, и Саре пришлось жить по новым жестким правилам.

— Новую церковь? — переспросила Фредрика.