Десять сигм - Пол Мелкоу

— Я знаю вашу тайну, и мое молчание стоит дорого. Что мы в результате имеем? Короткую жизнь, бедность, умственную отсталость. Разве это наш выбор? Мы недостойны жить так же, как вы? Ник этого не заслуживает?

Я показала на брата. Ник стоял, внимательно разглядывая инопланетян. Иногда в его карих глазах мелькает что-то осмысленное. Иногда он понимает все, что происходит вокруг. Так бывает, когда смотришь на солнечный диск через темные очки. Кажется, что очки плавятся у тебя на лице, а потом наступает темнота. Абсолютная, как будто мир никогда не знал света. Но иногда появляется искорка…

Инопланетяне посмотрели в сторону Ника и тут же отвели взгляды.

— В вашем мире не бывает таких, как Ник. У вас нет сломанных вещей, потому что вы берете все самые лучшие наши идеи! — Я вдруг охрипла. — И даже не платите за них! — теперь я уже кричала. — Нам приходится за все платить, и все расходы тоже несем мы! Вы нам должны! Вы должны мне! Вы не имеете права пользоваться нами бесплатно! — Я ткнула пальцем в грудь Берта.

— Нам очень жаль, — пробормотал Берт.

— Да, по части извинений вы, инопланетяне, мастера, — усмехнулась я.

Несколько минут все безмолвствовали, даже Гарри, а потом «фермеры» кивнули.

— Сколько ты хочешь за молчание? — спросил один из них.

— Миллион, — шепнула я, чтобы не услышал Гарри, и выхватила из руки инопланетянина две стодолларовые купюры. Одну я протянула Гарри.

— Договорились.

Я наблюдала, как они тащат Берта через кусты. Гарри посмотрел на меня, потом на деньги в своей руке.

— Это были инопланетяне… — произнес он.

Гарри так ничего и не понял, подумала я, взяла Ника за руку и потащила домой обедать.

Четырнадцатилетнему подростку трудно объяснить, откуда у него несколько сотен фунтов золота, а потому мы с Ником смылись, зарыв большую часть тонких листов металла под нашей крепостью.

Инопланетянам не удалось купить мое молчание. Они ничего не могли поделать с тем фактом, что я знаю об их присутствии. Нику все равно — а может, и нет. Он делает успехи, занимаясь по специальным программам, которые я теперь могу оплачивать. Я не вмешиваюсь в его жизнь. Мне хотелось бы его оберегать, но я понимаю, что он должен идти своим путем.

Я отправила письма всем тем, кому писал Берт, а также многим другим людям, чтобы компенсировать ущерб. Может, они решили, что у меня мозги набекрень, но мне кажется, я все-таки заставила их задуматься. Хотя бы некоторых.

Не знаю, как другие, а я кое-что поняла. Это наше поле — нам его засеивать, нам собирать урожай. И пусть подглядывают. Наплевать.

Доктор Рок был мертв — результат выстрела в голову из пистолета малого калибра, — и первое, о чем я подумал, подписал ли он мою диссертацию.

Несброшюрованная рукопись лежала на письменном столе доктора, раскрытая в середине пятой главы. Рок сидел в кресле, откинув голову назад, как будто решил отдохнуть минутку, прежде чем вернуться к чтению. Ничего необычного, если не принимать во внимание дырку в центре лба.

Я осторожно перевернул титульный лист. Пусто. Место в левом нижнем углу, предназначенное для его подписи, тоже осталось пустым. Все остальные подписи на месте: сверху моя, потом доктора Фореста, доктора Оливии-Йордан и доктора Хомели. Подпись Рока отсутствовала, хотя я был уверен, что он собирался поставить ее. Просто чтобы избавиться от меня после всех этих шести лет.

Услышав громкий стук капель крови, я заглянул за кресло и увидел на полу красную лужицу. Все понятно: доктора прихлопнули раньше, чем он успел подписать. Ряд «яиц», украшавший полку, исчез.

Я схватил авторучку Рока — подарок герцогини во время турне после получения Нобелевской премии — и, бросив взгляд на подпись под заявлением какого-то студента, расписался вместо него. Такие трюки я проделывал раньше, когда подавал заявку на грант.

Диссертация была толстая и тяжелая; я гордился объемом материала, собранного за те шесть лет, что мне пришлось ишачить на кафедре ароматической химии. Рок не разделял моего энтузиазма, но сукин сын зарабатывал тем, что держал в рабстве бесправных аспирантов вроде меня. Последний раз Рок заходил в лабораторию, еще будучи ассистентом. Я постучал диссертацией по столу, выравнивая листы.

Потом выглянул в приемную, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Диссертацию с подписью Рока я опустил в ящик входящей почты его секретарши Тельмы и отправился пропустить заслуженную кружку пива.

«Люк» был пуст, если не считать нескольких подозрительного вида парней в дальнем углу, игравших в бильярд. Фернандо, прибиравший в баре, одарил меня беззубой улыбкой.

— Привет, Стот. Что будешь пить?

— Привет, Фернандо. Сколько стоит вход?

— Ты же знаешь, в «Люке» нет крышки. — Он снова улыбнулся.

— Похоже, тебе эта шутка никогда не надоест? «Корону». Фернандо подал пиво, и я протянул ему двадцатку.

— Давно я тут сижу?

— Не меньше часа. Мы говорили о твоей бабушке и о том, какие вкусные пирожные она печет.

— Больше двух. Запомнил? Колокола Сент-Клеменса пробили пять, когда я вошел.

— Как я мог забыть, Стот? — Фернандо хлопнул себя ладонью по лбу. — Песенка «Апельсины и лимоны».

Улыбнувшись, я глотнул пива. Я старался не заходить в «Люк» днем. Ночью убожество заведения по крайней мере не так бросалось в глаза. Исцарапанный и кривой пол. Застарелый запах пота и вонь пролитого еще в прошлом году пива. Дерьмовая акустика из-за металлического профиля на потолке. Сам не понимаю, почему я провожу тут столько времени.

Я обратил внимание на «яйцо», расположившееся на краю стойки бара у самой двери, чтобы все посетители проходили мимо. Впрочем, Фернандо мог бы спрятать «яйцо» под стойку, и оно работало бы не хуже. Ароматы распространяются по всему помещению достаточно равномерно. Однако бармен поставил прибор на самом виду, да еще прямо под потолочным вентилятором. Любой грамотный адвокат укажет на погрешность плюс минус два часа для считанных с «яйца» данных.

Это была сингапурская копия одной из первых моделей доктора Рока. Имея в своем распоряжении масс-спектрометр и систему нейтронно-активационного анализа, хороший специалист по ароматической химии сможет вычислить всех посетителей бара за последние сутки и определить время их присутствия с точностью до часа. Я сам, с университетским оборудованием и свеженькой докторской диссертацией, сделаю такой анализ для сорока восьми часов. «Яйцо», более дешевое, чем охранная сигнализация, и более надежное, чем видеонаблюдение, служило превосходным средством профилактики преступлений.

«Яйцо» принесло доктору Року Нобелевскую премию, а мне — докторскую диссертацию. Я допил пиво.